Южноморск
Шрифт:
*
Между тем Пётр Макарович помогал Генке отмывать краску с головы и шеи, закутав его в большое пушистое полотенце. Втирая в кожу какое-то мыльное средство, от которого кожу покалывало, Пётр Макарович спокойно рассуждал:
– Не понимаю я тебя. Зачем тебе нужно делать людям пакости. Так тебя никто любить не будет.
– Ну и не надо!
– пробурчал Генка, повизгивая непроизвольно от жгучего воздействия мыла.
– Меня и так никто не любит, раз даже родители отказались.
– С чего ты это взял?
– изумился
– Что-то непохоже, чтобы родители от тебя отказались. Нежеланные дети не такие красивые, а ты вполне хорош собой, когда не хмуришься.
Польщённый Генка сначала заулыбался, потом опять насупился:
– Никакой я не красивый, и родители меня точно бросили, я сам видел на папке - "отказник".
– Ага, на папке ты видел, - удовлетворённо протянул Пётр Макарович.
– Насколько мне рассказывали о порядках в вашем детдоме, папки воспитанникам не показывают. Сам до неё добрался?
– Ну сам, - угрюмо пробурчал Генка.
– Лучше бы не добирался, так хоть надежда была, что ошибка вышла или украли меня, родители меня ищут, а оказалось, что отказались.
– Не верь этим записям, - посоветовал Пётр Макарович.
– У меня интуиция хорошо развита, и она мне подсказывает, что с тобой что-то неясно. Вот потерпи ещё немного, приведём дом в порядок, а тогда Вера Ивановна выяснит про каждого из вас правду о том, как вы попали в детдом и есть ли у вас родственники.
– А как она это выяснит?
– нарочито небрежным тоном спросил Генка, скрывая надежду, которая всё-таки проявилась в его дрогнувшем голосе.
– Ай, щиплет, - завопил он.
– А ты что думал, такой краской людей пачкать - это для них удовольствие, что ли? В следующий раз выбирай не такую липкую.
– Да это не я выбирал, - признался Генка.
– Мне эти шарики помощник Самсона дал, Рустам. Он сказал, что старый директор снова вернётся, мы опять будем работать на Самсона, и если я эти шарики правильно использую, он будет защищать меня от Самсона. Знаете, как Самсон больно дерётся!
– неожиданно для себя пожаловался Генка.
Жизненный опыт, хоть и небольшой, уже научил его, что жаловаться кому бы то ни было бесполезно. Но внезапно Генка почувствовал такое желание поделиться своими горестями с этим человеком, что не удержался. И тут воспитатель по-отечески прижал его к себе и ласково погладил по голове.
– Бедный мальчик, - прошептал Пётр Макарович, баюкая Генку и прижимая его к своему тёплому, надёжному телу, так что Генка впервые понял, что это такое - чувствовать себя защищённым.
– Не бойся, директор не вернётся, и теперь у тебя действительно будет свой дом, где тебя всегда поймут и поддержат.
От неожиданности у Генки захватило дух, внезапно тяжесть внутри него, которая так давила всегда на сердце, размылась и исчезла, и он заплакал, захлёбываясь слезами и чувствуя, как слёзы смывают с его души отчаяние, злость и недоверие.
–
Краску всё-таки удалось убрать и Пётр Макарович с Генкой вернулись в спальню. Мальчишки с сопением возились у своих кроватей. Пётр Макарович опустился в кресло около стола, и всем стало ясно, для кого здесь они поставлены.
– Ну как, орлы, освоились со своими пятачками?
– пошутил воспитатель.
– Почему пятачками?
– с недоумением спросил Колян.
– Ну, поскольку кровать и тумбочка занимают мало места, это можно назвать пятачком, - пояснил Пётр Макарович.
– Особенно по сравнению с теми комнатками, которые каждый из вас получит через месяц.
– Так это правда?
– недоверчиво-радостно спросил Макс.
– У нас правда будут комнатки для каждого? Вера Ивановна не обманывает?
– Вера Ивановна никогда не обманывает, - спокойно ответил воспитатель.
– Что пообещала, всегда выполняет. А теперь продолжим освоение ваших личных пространств. Что успели сами узнать?
– Вот тут кнопки на стойках, - поспешил сообщить Николка.
– Можно опустить рулоны с трёх сторон и отгородиться.
– А я заметил, - вмешался Андрейка, - когда опустишь все три занавески, то голосов снаружи почти не слышно.
– Асланчик, а ты что заметил?
– Пётр Макарович внезапно обратился к самому тщедушному мальчику, который тихо стоял у самой близкой к двери койки в правом ряду. Как раз напротив места Аслана был расположен стол воспитателя, поскольку в левом ряду кроватей было на одну меньше.
– Там градусник, - тихо произнёс Аслан, залившись краской от смущения.
– Температуру можно регулировать, - чуть громче добавил он.
– Правильно, молодец, хорошая у тебя наблюдательность, - похвалил воспитатель обрадованного мальчика.
– Точно, градусник, - воскликнул Васька.
– Только странный какой-то, шкала от 18 до 30 только.
– Почему странный?
– возразил воспитатель.
– Как раз подходящий для регулировки комфортной температуры. Хотите прохлады - ставьте на 18 градусов, хотите спать в тепле и не укрываясь - нагревайте своё пространство хоть до 30. Дальше уж точно будет слишком жарко, вот и сделали ограничители.
– Здорово, - воскликнул Христо, - теперь можно спать в тишине и тепле.
– А я на часах шпенёк какой-то заметил, - вмешался Макс.
– Это для чего?
– Подъём у вас теперь на 7 часов намечен, но если кто захочет встать раньше, тогда подвинь этот шпенёк на то время, когда хочешь встать. Вот твой будильник только тебя и поднимет.
– А если я захочу позже встать?
– спросил Серёжка.
– Не получится, - с нарочитым сочувствием вздохнул Пётр Макарович.
– В 7 часов сработают будильники во всём доме.