Южный поход
Шрифт:
И несколько нервно протянул руку для поцелуя. Я поклонился и поцеловал монаршью длань. При этом мне почему-то подумалось, что сказали бы мои закадычные приятели по универу и со двора, если увидели меня сейчас? Наверное, со стороны вышло бы отличное фото, чтобы постить в соцсети. Пока я думал о недостижимом, рука царя слегка дернулась.
— Эй, что это такое? — спросил он вдруг и резко указал на мой воротник.
Я проследил за его жестом и увидел, что сей предмет туалета у меня почему-то оказался двухцветным: белым и серым, а местами и черным. Кто-то из слуг недоглядел, сшил разные. А ведь Павел I запретил разноцветные воротнички. Я онемел и не знал, как быть, но Суворов, конечно же, не растерялся.
Вообще, полководец, придя во дворец, несколько изменился. Взгляд стал жестким и непроницаемым, движения еще быстрее, чем обычно. Слова выскакивали из него бойко, одно за другим. Я так понимаю, он сейчас воображал себя дерущимся на кровавом сражении, поскольку дворец и толпы придворных для него всегда были врагами.
— Ваше величество, так это шлагбаум для вредных насекомых, — сказал он. — Такой же, как на въезде во дворец. Разноцветный. Дабы не пущать.
Император рассмеялся и буря прошла мимо.
— Ладно, Александр Васильевич, не время нам ссориться, — сказал он примирительно. — Обстановка в мире сложная. Не успели мы положить меч в ножны, как снова вынимать приходится.
Суворов согнулся, подался вперед и даже выставил правое ухо, приложив к нему руку.
— Так-так-так, я весь к вашим услугам, великий монарх. Помнится, нечто подобное вы говорили и перед недоброй памяти итальянским походом.
— Верно, и вы еще тогда предупреждали, что если Англия и Австрия будут действовать лишь к своей выгоде, позабыв о великой цели реставрации монархии во Франции, толку от этого будет мало и даром прольется русская кровь!
Забывшись, император говорил все громче и под конец выкрикнул слова.
— Совершенно верно, ваше императорское величество — подтвердил Суворов. — Жадность застила им взор. Загребли жар нашими руками, но угольки-то слишком горячие оказались. Сами не удержат. Не сегодня-завтра Бонапарт вышибет их из Италии.
— Ростопчина и Панина сюда, — громко приказал император и один из адъютантов стремглав бросился из кабинета. — Верно говорите, ваше сиятельство, и тогда вероломная Австрия сполна поплатится за свою гордыню, эгоизм и недальновидность. А хитрые английские лисы, любящие заварить кашу на континенте и издалека наблюдать за тем, как горит костер, тоже потеряют. Причем много больше, чем приобрели!
Последние слова он выкрикнул с ожесточением и видно было, как озлоблен царь против Англии.
— Истинно так, ваше величество, — заметил Суворов. — Угодно ли вам знать, как будут развиваться дальнейшие события?
Он хитро покосился на меня и я понадеялся, что он не увлечется чересчур пересказом истории и не сболтнет ненароком чего лишнего.
— Мне весьма интересно мнение такого всесторонне развитого специалиста в военном деле и политике, как вы, князь, — ответил император.
Суворов прошелся по кабинету взад-вперед, размышляя и почесывая подбородок. На самом деле, он при этом вспоминал ту информацию о будущем, которую мы обсуждали с ним долгими вечерами, когда он еще лежал в постели.
— Ну что же, — сказал Александр Васильевич. — Смотрите, государь. Сейчас мы фактически разорвали унию с Священной /Римской империей и Альбионом против санкюлотов. Сии глупые жабы будут раздуваться от гордости, пока Наполеонов башмак не вдавит их в грязь. Тогда побегут они к нам, вопя о помощи. И тут наша повозка должна выбрать, по какой ехать колее.
— Так-так, продолжайте, Александр Васильевич, — попросил император. — Все это не далее как вчера мы обсуждали с советниками Коллегии иностранных дел. Мне любопытно, к каким выводам придете вы, в конце концов.
— А дальше все просто, государь, — ответил Суворов. — Мы пришпориваем коней и мчимся по колее нового союза с цесарцами и островитянами против якобинцев. Не останавливаемся, пока победный стяг не взовьется в Париже. Надеюсь, в этот раз они образумятся и не будут нам ставить палки в колеса.
В это мгновение в кабинет с поклоном вошел Федор Васильевич Ростопчин, среднего роста и плотного телосложения. Широкое лицо его обращено было к императору, правильный, но короткий нос чуточку подергивался, пытаясь уловить, чем пахнет вызов императора. Голубые глаза быстро охватили собравшихся и заметив Суворова, Ростопчин немного успокоился. Двигался сановник быстро и, пожалуй, резковато.
— Это исключено, — тем временем твердо возразил Павел. — Знаете, что задумали англичане в отношении Мальты?
Ростопчин невольно дернул головой, указывая на меня, как на постороннего человека, но император уже не мог остановиться.
— Они решили захватить Мальту! — гневно заявил он. — Наши агенты готовы ручаться за эти вести! Мальту, находящуюся под нашим покровительством! Французский консул уже готов вернуть мне ее добровольно, а англичане тут же заберут ее! Хорош же защитник получается, то французы захватили, то англичане!
Вошел другой чиновник, надо полагать, Никита Петрович Панин. Молодой, высокий человек с холодным и надменным лицом. В глазах его сквозила самоуверенность, граничащая с высокомерием. Он поклонился императору и едва заметно — нам.
— Ради своих планов агрессии они уже успели потопить французский корабль «Свобода»! — продолжал негодовать царь. — В газетах написали, что это произошло по причине непогоды, но мы-то знаем истинную подоплеку этой гнусной истории!
— Тогда мы едем по другой колее, — сказал Суворов. — Навстречу союзу с республиканцами и безбожниками.
— Они хоть и рубят головы королям, но, во всяком случае, держат слово и не пытаются за наш счет захватить Италию! — тут же возразил Ростопчин, а император благодарно покивал ему несколько раз за поддержку.
— Ваше императорское величество, мы связаны с монархиями Австрии и Англии союзническим договором, — сразу напомнил Панин, сверкнув глазами на своего коллегу, поскольку оба они служили в Коллегии иностранных дел. — А французы доказали свою кровожадную сущность, казнив своего монарха и приверженность идеалам революции. Наш народ заволнуется, увидев, что мы водим дружбу с якобинцами.