Южный поход
Шрифт:
— Австрийцы доказали не меньшее, если не большее вероломство, нарушив клятвы в Швейцарии и позволив врагу разбить армию Римского-Корсакова! — продолжал спорить Ростопчин.
— Возможно, эрцгерцог Карл неправильно понял распоряжения правительства, — пожав плечами, ответил Панин. — И произошла роковая ошибка.
— Ошибка! — воскликнул Суворов. — Вы называете ошибкой разгром русской армии в результате неприкрытого предательства! Я говорил, что Австрия ответит перед Богом за русскую кровь, пролитую под Цюрихом. Так вот, этот день уже близок!
— А Пруссия, ваше величество? — спросил Панин. — Если Пруссия выступит на защиту Австрии? Нам придется сражаться с двумя мощнейшими армиями мира одновременно. А Наполеон тем временем будет ждать, пока мы сделаем его работу и захватит все плоды нашей деятельности. Англия ему, сухопутному зверю, совсем не страшна. Он сделается властелином всего континента, пока мы будем сражаться с нашими естественными союзниками!
— Где это видано, чтобы Бонапарт отсиживался в сторонке, пока где-то идет драка? — насмешливо спросил Ростопчин. — Он, наоборот, лезет даже туда, куда его не просят. Уж поверьте, галльский петушок не упустит своего и захватит либо Вену, либо Берлин, если у Пруссии хватит глупости залезть в эту войну.
При слове «петушок» Суворов вытянул шею, захлопал руками и закукарекал. Ростопчин улыбнулся и тихо зааплодировал, а Панин брезгливо поморщился.
В это мгновение император поднял руку, словно арбитр, прекращающий бой на ринге. Все сразу умолкли и послушно посмотрели на правителя России.
— Союз с Англией и Австрией приказал долго жить! — закричал он, глядя на Панина. — Любые хищнические действия англичан против Мальты будут считаться объявлением войны! По данным наших агентов, в ближайшие месяцы, если не дни, это как раз произойдет, поэтому готовьте, Никита Петрович, островному правительству ноту протеста. Курс нашего корабля навсегда расходится с курсом лживого и вероломного английского корабля! Мы плывем в одну сторону, а они в другую. И вполне может статься, что вскоре наши корабли нападут друг друга, как римляне на карфагенян.
Он замолчал, глядя на дипломата, а тот тоже помедлил, не будет ли продолжения, но не дождался. У государя поддерживался рот и вращались глаза. Выждав, Панин ответил:
— Воля ваша, государь. Главное, чтобы мы не оказались Карфагеном. Тогда нас не спасет даже наш прославленный Ганнибал Баркидский, — и указал на Суворова.
— Я, Никитушка, с младых лет поставил себе примером не Аннибала, а Цезариуса, — тут же ответил полководец. — Так что дай мне только повод, устроим новые Фарсалы.
Император торжествующе рассмеялся и прокричал:
— Готовьте ноту, дружище, готовьте ноту! Мы покажем этим коварным островитянам, что с нами такие шутки не пройдут! А теперь идите, и возвращайтесь с обстоятельным докладом о положении наших торговых дел с Британией. Я хочу знать, какой ущерб мы понесем в случае разрыва отношений и закрытия портов.
Он похлопал Панина по плечу и сановник, снова поклонившись, вышел из кабинета. Все это время секретарь в углу продолжал бесшумно записывать все сказанные слова на бумагу. Я обратил внимание, что на листах и чернильницах красовался герб Российской империи. Император громко сказал:
— Оставьте нас наедине, — и секретарь и адъютанты вышли из кабинета. Император поглядел на меня, раздумывая, а потом милостиво промолвил: — Вы, как доверенное лицо Александра Васильевича, тоже можете присутствовать при нашей беседе.
Когда дверь плотно закрылась, он поглядел на нас и усмехаясь, сказал:
— А теперь мы можем переговорить с вами, господа. — И у меня есть для вас, Александр Васильевич, хороший подарок.
Царь прошелся по кабинету туда-сюда и возбужденно стукнул по столу кулаком.
— Если англичане отберут у меня Мальту, то я заберу их главную сокровищницу — Индию! Готовьтесь, ваше сиятельство, вы назначены главнокомандующим Южной армии! Где указ?
Он сунул руку в карман и извлек запечатанную бумагу. Внимательно осмотрел печать, затем сломал и развернул лист. Затем помахал бумагой в воздухе и торжествующе закричал:
— Вот, глядите! Указ о назначении и всемерном оказании содействия князю Италийскому, генералиссимусу российской армии, кавалеру многих орденов Суворову Александру Васильевичу!
Мы стояли, как говорится, словно громом пораженные. Ростопчин от удивления открыл рот.
— Я придумал этот прожект не на ровном месте! — вскричал император, поочередно глядя на нас круглыми глазами. — Мы обсудили этот поход с Наполеоном в секретной переписке. Франция в восторге от этого плана, господа! Еще со времен Египетской кампании консул хотел нанести удар англичанам и подорвать их финансовое могущество, отобрав у них Индию. Он тоже выделяет армию для похода, командующим уже назначен генерал Массена. Вы уже били его в Швейцарии, помните, ваше сиятельство?
— Помилуй Бог, план безумный, но я не могу от него отказаться! — ответил Суворов. — Индия, самая древняя сказка и мечта любого завоевателя! Вы предлагаете пройти мне тропою Александра Македонского, Тамерлана и Великих моголов! Да мы же нанесем жестокий удар в самое сердце логова Британского льва!
— Вот именно, Александр Васильевич! — закричал император. — Только такого ответа я и ожидал от такого прославленного воина, как вы! Признаться, я сомневался в успехе сего предприятия, но прослышав о вашем выздоровлении, сразу понял, что назначу вас командующим.
Я молчал, но мысли вертелись в моей голове с бешеной скоростью. Я помнил из истории об этом сумасшедшем проекте Павла I, он даже успел отправить отряд казаков на юг, но тогда все быстро завершилось после убийства царя. Но теперь, когда Суворов жив и наверняка откажется участвовать в заговоре против царя, поход вполне может состояться. При этом никто не мешает нам подготовиться основательно и убедить царя выделить на эту авантюру достаточные финансовые и человеческие ресурсы. А тогда, кто знает, с Суворовым во главе, это мероприятие вполне может увенчаться успехом.