Южный полюс
Шрифт:
План похода «Фрама» на юг был следующий: уход из Норвегии – самое позднее в середине августа. Остров Мадейра должен был быть первой и единственной остановкой. Отсюда курс прокладывался по наилучшему пути для парусника, – «Фрам» не мог считаться иным судном, – на юг через Атлантический океан и на восток через Южный океан к югу от мыса Доброй Надежды и Австралии, чтобы приблизительно к новому, 1911 году пройти через сплошной лед и войти в море Росса.
Операционной базой я выбрал самый южный пункт, до которого можно дойти на судне, – Китовую бухту в великом ледяном барьере Антарктики. Мы надеялись дойти туда около 15 января. Высадив здесь намеченную партию зимовщиков – около 10 человек, материалы для постройки дома, снаряжение и провиант на два года, «Фрам» должен был пройти к Буэнос-Айресу, чтобы оттуда совершить океанографическую экспедицию через Атлантический океан к берегам Африки и обратно. В октябре он должен был снова вернуться в Китовую бухту и забрать там зимовщиков. В то время предположения на этом и останавливались. Дальнейший ход экспедиции мог быть определен лишь позднее, когда будут выполнены работы на юге.
Мои знания о барьере Росса были почерпнуты исключительно из книг, но я изучил литературу об этой области так хорошо и тщательно, что, когда впервые столкнулся с этим могучим массивом, мне показалось, что я знаю его уже много лет.
Взвесив все основательно, я выбрал по многим причинам Китовую бухту местом своей зимовки. Прежде всего потому, что этим путем мы могли продвинуться на юг на судне дальше, чем где бы то ни было, – на целый градус южнее, чем мог надеяться пройти Скотт в проливе Мак-Мурдо, где должна была быть его станция. А это имело очень большое значение для последующего санного похода к полюсу! Другим большим преимуществом было то, что мы оказывались сразу же у места своей работы и, так сказать, прямо с порога могли ознакомиться с положением вещей и видеть ту местность, с которой нам придется иметь дело. Кроме того, я имел право предполагать, что местность к югу от этой части барьера, хотя и удаленной от твердой земли, будет значительно лучше и здесь встретится меньше затруднений, чем на торосистой поверхности вдоль берега. К этому надо еще добавить, что животная жизнь Китовой бухты, судя по описаниям, чрезвычайно богата, а это могло обеспечить нас нужным количеством свежего мяса в виде тюленей, пингвинов и т. п.
Кроме этих технических и материальных преимуществ, которые, по-видимому, представлял ледяной барьер как место зимовки, он являлся также особенно удобным и вполне подходящим местом для изучения метеорологических условий, так как здесь не было никаких помех в виде твердой земли со всех сторон. Тут же на месте лучше, чем где бы то ни было, можно было путем ежедневных наблюдений изучать характер барьера. Такие интересные явления, как движение громадных ледяных масс, зарождение и обвалы (теление) ледяных гор, можно было, разумеется, очень точно изучать именно здесь.
Последним, но от этого ничуть не меньшим, чрезвычайно важным преимуществом было то, что к барьеру всегда относительно легко можно было подойти на судне. До сих пор еще ни одна экспедиция не встретила затруднений, чтобы пройти сюда.
Я знал, что этот план – зимовка на самом барьере – подвергнется резкой критике, как легкомыслие, безрассудная отвага и прочее в таком же роде. Ведь, по мнению всех, барьер здесь, как и в других местах, плавает. Даже побывавшие тут думали то же самое. Описание Шеклтоном местных условий, когда он проходил там, действительно не сулило ничего хорошего. Лед откалывался миля за милей, и Шеклтон возблагодарил Бога за то, что не построил здесь своего дома. Хотя я ставлю Шеклтона, его работу и опыт чрезвычайно высоко, однако считаю, что его выводы на сей раз были чересчур поспешны! К счастью для меня, – прибавлю я! Ведь если бы Шеклтон, когда он 24 января 1908 года, проходя мимо Китовой бухты, увидал, что лед в бухте готов вскрыться и отдрейфовать, подождал бы несколько часов или, в крайнем случае, несколько дней, то, по всей вероятности, вопрос об открытии Южного полюса был бы решен гораздо раньше декабря 1911 года. Его проницательный взор и здравое суждение быстро помогли бы ему увидеть, что внутренняя часть Китовой бухты не состоит из барьера, находящегося в плавучем состоянии, что барьер здесь покоится на хорошем, солидном основании, вероятно, в форме мелких островков, шхер или мелей. Отправившись отсюда со своими смелыми товарищами, Шеклтон мог бы раз и навсегда снять с очереди вопрос о Южном полюсе. Но обстоятельства сложились иначе, и завеса не была сорвана, а лишь приподнята!
Я посвятил много времени изучению этого особого образования в барьере и пришел к заключению, что то образование в барьере Росса, которое теперь известно под названием Китовой бухты, на самом деле есть не что иное, как та самая бухта, которую наблюдал сэр Джемс Кларк Росс, конечно, с некоторыми и притом значительными изменениями, но все-таки та же самая бухта. Значит, это образование оставалось на одном и том же месте в течение 70 лет, если не считать отколовшихся кусков барьера. Поэтому я решил, что подобное образование не может быть случайным. То, что когда-то на заре времен остановило на этом месте могучий и грозный ледяной поток и образовало постоянную бухту в ледяной кромке, которая в других местах идет почти ровной линией, не было лишь капризом страшной, все низвергающей силы, а чем-то гораздо более солидным, чем-то таким, что было крепче даже твердого льда, а именно – землей! Здесь, в этом месте, ледяной барьер встретил сопротивление и образовал бухту, которую теперь мы называем Китовой. Наши наблюдения во время пребывания здесь подтвердили правильность этой теории. Поэтому я, не задумываясь, решил устроить свою станцию в этой части ледяного барьера.
План береговой партии состоял в том, чтобы немедленно по окончании постройки дома и выгрузке провианта на берег завезти провиант вглубь страны и устроить склады как можно дальше по направлению к югу. Я надеялся завезти к 80° южной широты столько провианта, чтобы мы могли считать эту широту своей настоящей отправной базой для санного похода к полюсу. Позднее мы увидим, что не только эта моя надежда исполнилась целиком, но и была выполнена еще гораздо большая работа. Когда работа по устройству складов закончится, на дворе будет уже стоять зима, и тогда, зная условия жизни в антарктических областях, мы примем все меры к подобающей встрече самой холодной и, по всей вероятности, самой бурной погоды, какую когда-либо приходилось наблюдать какой-либо полярной экспедиции. Моим намерением было: как только установится зима, а на станции все будет налажено и приведено в полный порядок, сосредоточить все наши силы вокруг одной цели – достижения полюса!
Мне хотелось взять с собой людей, которые были бы особенно привычны к работам на морозе. В еще большей степени важно было найти людей, опытных в управлении собачьими запряжками. Я понимал, какое решающее значение будет это иметь для благополучного исхода дела. Есть свои преимущества и свои недостатки в привлечении опытных людей в такое путешествие, как наше. Преимущества очевидны! Если соединить вместе опыт нескольких людей и с толком им пользоваться, то, конечно, многого можно достигнуть. Опыт одного часто может прийтись очень кстати, когда у другого его не хватает. Опыт многих будет взаимно дополнять один другого, что доведет целое до возможного совершенства. Этого-то я и надеялся достигнуть.
Но нет розы без шипов! Если в этом есть свои преимущества, то есть и свои недостатки. Недостаток для данного случая таков: тому или иному может взбрести в голову, что у него столь большой опыт, что всякое иное, а не его, «опытного человека», мнение вообще не имеет цены. Жаль, конечно, если опытность приводит к подобным выводам, однако, действуя терпеливо и разумно, можно свести это явление на нет. Во всяком случае преимущества столь велики и полновесны, что я решил взять с собой как можно больше опытных людей. По моему плану, зима должна была быть целиком использована на работы по нашему снаряжению, которое требовалось довести до возможного совершенства. Кроме того, часть времени нужно было посвятить заготовке такого количества тюленей, чтобы мы могли иметь на все время запас свежего мяса как для себя самих, так и для наших собак. Худший враг полярных экспедиций – цинга – не должен был к нам проникнуть, чего бы это ни стоило, и ради этого я намеревался ежедневно кормить всех свежей пищей. Выполнить это было легко, потому что все без исключения предпочитали консервам тюленье мясо. К весне я надеялся быть вместе со всеми своими товарищами вполне здоровым, бодрым и готовым в путь с полным снаряжением.
По плану, мы должны были покинуть станцию весной как можно раньше. Если уж мы пускались в погоню за этим рекордом, то должны были во что бы то ни стало оказаться первыми на месте. Для этого должно было быть сделано все. С того самого момента, когда мой план был задуман, я решил, что наш курс из Китовой бухты должен быть проложен прямо на юг, и лучше всего по одному и тому же меридиану до самого полюса. Таким образом, мы должны были пройти через совершенно неизвестные области и, кроме побития рекорда, достигнуть еще и других результатов.
Я был чрезвычайно удивлен, узнав позднее, что нашлись люди, которые серьезно думали, будто мы от Китовой бухты проложим курс на ледник Бердмора – путем Шеклтона – и направимся этим путем на юг. Позвольте мне немедленно заметить, что при составлении плана эта мысль ни разу не приходила мне в голову! Скотт объявил, что он пойдет путем Шеклтона, и это сразу решало вопрос. За наше долгое пребывание на станции «Фрамхейм» никто из нас ни разу не сделал ни единого намека на такую возможность. Без всякого обсуждения путь Скотта был признан неприкосновенным.