Южный Урал, № 6

Раевский Борис Маркович

ПРАЗДНИК

Сияют ребята. Еще бы! У каждого в сердце светло. Недаром за годы учебы Сумели постичь ремесло. Для них и станки, и моторы Поют о величье страны. А в цехе такие просторы — Верста от стены до стены. И боязно как-то сначала… Вот сверху спустившийся тросс Не связку, а гору металла Шутя подхватил и понес. Но мастер, бывалый и ловкий, Нередко видал на веку, Как юность в хрустящей спецовке С волненьем подходит к станку. — Ну что ж, пожелаю успеха. Смущен? Ничего! Ничего! — И кажется парню — полцеха С надеждой глядит на него. Он скоро высокой ступени Достигнет

в искусстве труда, Но этот прибой впечатлений В душе сохранит навсегда. Знамена сюда принесите, Оркестр приведите сюда — Грядущего мира строитель Вступает на вахту труда.

КОМБАЙНЕРЫ

Уже за дремлющим Тоболом, Сгоняя росы по утрам, Пшеница колосом тяжелым Кивает ласковым ветрам. Пора желанная настала. И вот под шорох желтых нив Встают комбайнеры к штурвалам, По локоть руки обнажив. В осеннем золоте равнины. Пшеница нынче хороша. В массив врезаются машины, Стальными жабрами дыша. Мелькают крашеные крылья, Сгибая буйные хлеба. И стала рогом изобилья Четырехгранная труба. Все рады ведреной погоде — Такая бы на всю страду! Комбайнер знак дает подводе Пришвартоваться на ходу. Возница скомкал папироску, А вожжи — на локоть руки. И кувыркаются в повозку Отяжелевшие мешки. Идет гнедуха в ряд с машиной, Косясь доверчивым зрачком; Ей трактор, пахнущий бензином, Еще с рождения знаком. Простор полей — не видно края. Люблю я свой богатый край! На гулкий хедер, не смолкая, Волнами плещет урожай. Что косы в месяц не скосили б — Комбайны выжнут до темна. Итоги их дневных усилий — Гора ядреного зерна. И если вам узнать охота Героев наших имена, Прошу, друзья, к Доске почета — У входа в сад стоит она.

А. Гольдберг

СТИХИ

БАЛЛАДА ОБ УГОЛЬКЕ

Провожая сына, горняка, Дал отец ему Кусочек уголька. — Сбереги его ты на войне, Распишись в Берлине на стене!.. Шел солдат. Сквозь вой и свист металла Смерть не раз В лицо ему дышала. Обагренный кровью уголек Как зеницу ока Он берег… Шел вперед солдат, Порою было тяжко… Но уже Дунай В помятой фляжке, Женщины С цветами у дорог Приглашают В гости на чаек. Но, солдат, Об устали забудь!.. Уголек торопит Дальше в путь… Переправы, Штурмы, Переходы… Вот уже у ног солдата Одер. Что устал в боях, О том, солдат, забудь! Дальше, дальше! На Берлин твой путь! …Кончено! Советская пехота Входит в Бранденбургские ворота. Над рейхстагом реет алый флаг, Крупно пишет на стене горняк: «Я — солдат страны социализма, Завершил у этих стен поход. Горе тем, кто вновь мою Отчизну Оторвать от мирных дел рискнет!..»

* * *

На копрах сияют звезды ярко, Лемешев поет в шахтерском парке… Но горняк на случай приберег Тот родной, отцовский уголек.

САНКИ

Сыну — санки С плюшевыми кисточками по бокам. — Нравятся? — Очень! — Беги на горку!.. Ног не чуя бежит Егорка К горке, К мальчишеским голосам… Сел шахтер И набил свою трубку. Кружится, падает Белый снежок. В новых валенках, В заячьих шубках Мчится детство С горы в лесок. Санки… Санки… И вдруг издалека Тяжелое прошлое Ожило в нем. …Санки… Санки В забое глубоком, Плечи, натертые узким ремнем… В голые пятки врезается уголь, Уголь на санках лежит, как скала… Мальчики тянут их, Друг за другом На четвереньках ползут до ствола. Санки… Санки Летят, как птица! У ребятишек счастливые лица. Кличет Егорка Отца на горку: — Папа, поедем, Не страшно ничуть!.. С улыбкой подумал: «И впрямь почему бы? Хоть с опозданьем, А все ж прокачусь!..»

МУЗЫКАНТ

Поднял палочку маэстро, И притих огромный зал. На трубе солист оркестра Вдохновенно заиграл. Люди слушали с восторгом: Чистый звук! Душа! Талант!.. Аплодировали долго — Настоящий музыкант!.. Опустели зал и сцена, Спит труба, Уложен фрак. Входит в шахту С третьей сменой Молодой трубач-горняк. За троих он рубит лаву, Смелый, опытом богат, Говорят шахтеры: — Браво! Настоящий музыкант!.. Пласт читает он, как ноты, Под рукой мотор поет, Как и в музыке, В работе Против фальши восстает. В шуме шахты Слышит песни, Звуки маршей и кантат. Молодой горняк — известный, Настоящий музыкант!

Б. Раевский

ГРАЖДАНИН СТРАНЫ СОВЕТОВ [1]

Глава из романа

Уже за неделю до международных состязаний пловцов, в которых участвовала и советская команда, над кассой бассейна «Этуаль» висели огромные аншлаги:

«Все билеты проданы»

Это была ложь.

В кассе билетов действительно не было. Но в то же время они вовсе не были проданы. Больше того — продажа билетов еще даже не начиналась.

1

Глава из романа «Только вперед!», выходящего отдельной книгой в Челябинском областном государственном издательстве.

Все 65 тысяч отпечатанных на тонком картоне ярких сине-красно-желтых билетов лежали пачками по 100, 200, 500 и 1000 штук, туго перевязанные бечевкой в левом верхнем ящике громадного стола в кабинете хозяина бассейна.

Перед хозяйским столом стояли два полных невысоких человека, удивительно похожих друг на друга. У обоих были обрюзгшие, морщинистые лица и отвислые щеки, тремя складками сползавшие на стоячие воротнички, что придавало этим людям необычайное сходство с бульдогами. И одеты они были оба одинаково: под модными в крупную клетку пиджаками из нарочито грубой, но дорогой шерсти и у того, и у другого были яркие малиновые жилеты. В руках господа держали одинаковые шляпы, с одинаково загнутыми полями. И даже выражение лиц у них было одинаковым: глаза смотрели просительно, выжидающе, с собачьей преданностью; на губах застыли одинаковые угодливые улыбки. Это были два профессиональных спортивных барышника.

Хозяин бассейна, маленький, сухонький седой старик, господин Якоб Кудам сидел за столом, неестественно выпрямив спину. От старости и болезней все его тело непрерывно дрожало, как студень. Дрожали тонкие, как у ребенка, ноги; тряслись сморщенные маленькие ручки; непрерывно качалась, дергалась из стороны в сторону, как на шарнирах, голова, а губы все время подпрыгивали, будто господин Якоб Кудам безостановочно что-то бормотал или жевал.

Якоб Кудам больше всего на свете ненавидел спорт и простоквашу. Но ненавистную простоквашу ему приходилось каждое утро глотать натощак по настоянию врачей и жены, а столь же ненавистными спортивными делами он занимался целые дни, так как именно на спорте старик делал свой бизнес.

Не все ли равно, говорил он, как зарабатывать деньги: продажей какао или рыболовных судов, изготовлением подтяжек или крупнокалиберных пулеметов, или, наконец, вытягиванием денег у дураков-зрителей, желающих посмотреть очередного чудо-боксера, велосипедиста, пятьдесят часов не слезающего с седла, или силача, несущего на себе живого коня, на котором сидят жена силача, двое его детей и старуха-бабушка?

«Спортивное дело» досталось Кудаму в молодости в наследство от отца, и он, ненавидя спорт, все-таки занимался всю свою жизнь устройством спортивных состязаний. Ему принадлежал не только самый большой в стране плавательный бассейн «Этуаль», но и стадионы, и боксерные ринги, и ледяные дорожки, и теннисные корты, и даже сами боксеры, футболисты, пловцы, безболисты, теннисисты и конькобежцы.

Сейчас, сидя в своем кабинете перед двумя барышниками, старик решал очередную «спортивную» задачу. Немало приложил он труда, немало сунул взяток, кому следует, чтобы состязания пловцов, в которых участвует и советская команда, проходили именно в его бассейне. Он добился цели, и теперь надо было осмотрительно, хитро и умело пожинать плоды своего труда.

Содержание бассейна и обслуживающего персонала во время состязаний, расходы на рекламу и прочее составляли 25 000 гульденов. Якоб Кудам выпустил на каждый день состязаний 20 000 билетов по цене от 25 сентов до 3 гульденов, что давало ему за три дня соревнований 60 000 гульденов. Таким образом, он легко, без хлопот получал 35 000 гульденов прибыли.