За безупречную службу!
Шрифт:
— Сомневаюсь, — все так же спокойно возразил рейдер. — Общаясь с вами несколько минут назад, он не произвел на меня впечатления напуганного человека. Вообще, у этого вашего Бурундука, похоже, была весьма интересная, насыщенная событиями биография. Вы выяснили, кем он был раньше?
— Пытался, — чиркая зажигалкой, сердито буркнул Сарайкин, — да только хрена лысого узнал. Как заколдованный: куда ни ткнись, везде глухая стена. И никто ни гу-гу.
— Вот видите, — произнес рейдер таким тоном, словно подполковник был туповатым учеником, только что методом тыка ухитрившимся решить сложную задачу. — Скажу вам больше: я тоже пытался навести о нем справки, и с тем же результатом. Из чего следует, что покойный
Сарайкин упрямо дернул плечом.
— Времени, чтоб добежать до спецчасти, у него было навалом, — объявил он. — А он побежал сюда и по дороге устроил пальбу…
— Причем перестрелку затеял именно он, находясь при этом в крайне невыгодной позиции, — добавил рейдер. — Видели когда-нибудь, как птица уводит хищника от гнезда с птенцами, притворяясь подранком?
— Доводилось, — буркнул Сарайкин, — чай, не в Москве живу. За рекой, в лугах, этих птиц, как грязи… Вы к чему это клоните?
— Рад, что вы вообще изволили заметить, что я к чему-то клоню, — с холодной насмешкой сообщил рейдер. — Остается только задействовать серое вещество, причем не то, из которого пошит ваш форменный китель, а то, которое по замыслу создателя должно находиться внутри вашей черепной коробки. Смотрите, что мы имеем. Грамотный, опытный, хорошо обученный начальник службы безопасности видит, что охраняемый им объект подвергается захвату — фактически, уже захвачен. Он понимает, разумеется, что охрана нейтрализована в первые же секунды, что он остался один и уже ничего не может сделать, чтобы отстоять завод: партия проиграна, сопротивление бесполезно. Остается только сложить полномочия, сдать ключи от служебных помещений и в полном соответствии с правилами игры, которые ему, без сомнения, известны, целым и невредимым покинуть территорию предприятия. А он вместо этого затевает перестрелку, бежит, раненый в ногу, под огнем через открытое место к лабораторному корпусу, забивается в этот подвальный тупик, откуда заведомо нет выхода, и здесь принимает последний бой… Бессмыслица? Глупость? А может быть, трезвый расчет? Вы вспомните птичку!
— Хотите сказать, что он нас нарочно за собой уводил? — догадался Сарайкин.
— Вне всякого сомнения. Из чего следует, что папка до сих пор где-то здесь, на территории завода. Он либо сунул ее куда-то на бегу, либо кому-то передал. Либо просто пытался отвлечь наше внимание от кого-то, у кого, как он точно знал, она в это время находилась. Из руководства в момент захвата в административном корпусе находился только директор, и папка, вероятнее всего, лежала в его кабинете. Сейчас ее там, конечно, нет, но я сильно подозреваю, что этот Горчаков точно знает, где она находится. Им я займусь сам. Весь персонал, находящийся на территории завода, тоже надо обыскать и допросить, но это не ваша забота. Вы, подполковник, поедете к Горчакову домой и тихо, без шума и пыли, не привлекая внимания широкой общественности, доставите сюда его жену и дочь. У него ведь дочь, я не ошибся? Превосходно. Боюсь, наш Михаил Васильевич станет упрямиться, и мне понадобится, гм… дополнительный рычаг давления.
— Черт, — огорченно воскликнул Сарайкин, — так это ж целая история! А говорили: полчаса, от силы час…
— Человек предполагает, а бог располагает, уважаемый Анатолий Павлович, — напомнил рейдер. — Кто же мог знать, что между нами и папкой встанет этот чудак? Надо же, себя не пожалел из-за стопки исчирканных бумажек…
— Далась вам эта папка, — с досадой сказал подполковник. —
Рейдер посмотрел на него со смесью жалости и презрения, как на умственно отсталого, перевел взгляд на дверь кладовки, из-за которой опять слышались утробные звуки и плеск, и снова воззрился на Сарайкина все с тем же выражением презрительной жалости.
— Анатолий Павлович, — задушевным тоном произнес, наконец, он, — дорогой мой человек! Не лезли бы вы, ей-богу, не в свое дело! Не вашего оно ума, поверьте на слово! Просто поймите и усвойте: пока не найдем папку, я и мои люди отсюда не уйдем. Чем скорее найдем, тем скорее освободим вас от нашего присутствия. А заводишко этот нам нужен, как козе баян… Что вы так смотрите? Удивлены? Вы что же думали — что это рейдерский захват? Да господь с вами, голубчик! Сами посудите, на что нам этот хлам? И согласитесь, что захват предприятия, выполняющего заказы Минобороны и Роскосмоса, — это же о-го-го! Такие вопросы решаются на уровне Кремля, куда уж нам, грешным, с посконным рылом в калачный ряд… Папка — вот все, что мне нужно.
— Так я вам ее куплю, — пообещал обозленный его снисходительным тоном Сарайкин. — Какая, говорите, вам требуется — синяя?
— Попытка пошутить зачтена как неудачная, — помолчав, холодно сообщил рейдер. — Не надо острить, подполковник, у вас это плохо получается. Да и я не всегда благосклонно воспринимаю остроты определенного сорта — такие, как та, что только что прозвучала. Займитесь-ка лучше семьей Горчакова и постарайтесь не слишком сильно наследить у него в доме.
— А знаете что, дорогой мой человек, — язвительно передразнил его Сарайкин, — займитесь-ка вы всем этим сами! А мое серое вещество мне подсказывает, что настало самое время выйти из игры. Мы так не договаривались, и разгребать дерьмо, которого вы тут уже навалили выше крыши и собираетесь навалить еще больше, я не намерен. Ищите свою папку сами и имейте в виду, что времени у вас…
Дверь кладовки вдруг распахнулась, опять со стуком ударившись о стену, и оттуда, пьяно покачиваясь и с брезгливо-болезненной гримасой утирая рукавом халата испачканный рот, вышел Ушаков.
— Не торопитесь с решением, Анатолий Павлович, — глядя на начальника производственного отдела, сказал Сарайкину рейдер. — Вспомните лозунг большевиков: кто не с нами, тот против нас. Верно, Игорь Витальевич?
— Что? — вяло встрепенулся Ушаков. — А, да, наверное. Конечно… Простите, мне что-то не по себе… Можно, я пойду?
— Разумеется, можно, — разрешил рейдер и, неожиданно для присутствующих вынув из висящей на животе, как у какого-нибудь эсэсовца, кобуры большой черный пистолет незнакомой Сарайкину системы, выстрелил навскидку.
Даже не пискнув, Ушаков свалился на пол и замер там кучкой пыльного серо-синего тряпья. Сарайкин поспешно отвел глаза от большой, с брызгами, лениво оплывающей красной кляксы на белой кафельной стене.
— Из этого помещения существует всего два выхода, — не торопясь убирать пистолет обратно в кобуру, спокойно и даже чуточку печально сообщил рейдер, — на поиски синей папки или…
Он едва заметно кивнул подбородком в сторону убитого начальника отдела, очки которого неподвижно, мертво блестели, отражая свет люминесцентной лампы.
— Надо подумать, куда поместить Горчаковых, — деловито произнес Сарайкин.
— Ну, с этой задачей вы, полагаю, справитесь блестяще, — убирая с глаз долой все еще слабо дымящийся пистолет, сказал рейдер. Маска скрывала лицо, но по голосу чувствовалось, что он улыбается. — А вы разумный человек, подполковник. Хотя и чуточку ветреный. Сердце красавицы склонно к измене… Только не пытайтесь снова переменить решение. Это будет уже третья попытка, а она всегда и везде последняя — и в сказках, и в спорте, и в жизни.