За боем бой
Шрифт:
– Часовой! Часовой!
– Я здесь, товарищ Калманов, - отозвался голос из темноты.
– Ничего подозрительного не заметил?
– Нет, товарищ командир.
– А мне показалось, кто-то ходит... Может, приснилось?
– Бывает...
– Ну ладно, разбуди меня, когда рассветет...
Следующей ночью заложников повели за околицу - расстреливать. Когда отошли на такое расстояние, что деревня стала казаться просто россыпью степных огней, вдруг раздался выстрел - один из конвойных схватился за голову и упал.
– Белые!
–
– Братцы, отступаем!..
– Стой!
– закричал командир конвоя Жильцов и схватился за маузер.
Отстреливаясь, Попов бросился бежать. В темноте он столкнулся с растерявшимся от неожиданности Штамбергом.
– Бегите... Только в другую сторону... Убьют, как собаку! задыхаясь, крикнул Попов и, отпихнув его, бросился дальше.
– По врагам революции - огонь!
– срывая голос, скомандовал Жильцов, и темнота взорвалась залпом.
Раненный в бок, Штамберг затравленно оглядывался на темные силуэты и бежал, бежал, с ужасом чувствуя, как намокает кровью одежда. Над головой свистели пули, и каждая из них в любую секунду могла догнать его и положить лицом вниз на влажную траву...
Из донесения начальника штаба 3-й дивизии Уральского корпуса белых:
"Сегодня утром нашим разъездом подобран в степи возле Ахмерово неизвестный, назвавшийся сыном видного лесопромышленника Штамберга. После очной ставки показания подтвердились. Штамберг-младший находился в плену у красных в качестве заложника. Во время конвоирования к месту расстрела заложники пытались совершить побег. О судьбе остальных, в том числе интересующего вас члена губернского комитета эсеров Попова, Штамберг ничего конкретного сообщить не может. По его утверждению, Попов был вооружен и бежал в противоположную сторону. В темноте Попов мог заблудиться, поэтому его появления можно ожидать в самое ближайшее время. Штамберг также дал ценные сведения о количестве, вооружении и моральном состоянии отряда Кашириных - Блюхера.
В соответствии с полученным запросом Штамберг направлен в Омск".
– Значит, одного все-таки упустили?
– сурово спросил председатель следственной комиссии.
– Упустили, товарищ Попов!
– сокрушенно ответил Жильцов.
– Хорошо хоть, моего однофамильца достали. Значит, он стрелял?
– Он, сволочь. Двух человек положил!
– Наган нашли?
– Нашли, все патроны расстрелял и бросил...
– Покажите...
– Попов, внимательно разглядывая, повертел в пальцах оружие.
– Значит, наган ему кто-то передал, и, наверное, тот же человек предупредил о предстоящем расстреле... Кто разговаривал с заложниками накануне?
– Я спрашивал... Говорят, только Боровский.
– Боровский? Он передавал что-нибудь?
– Да, папиросы...
– Сначала - письмо, потом - папиросы, а в результате - побег. Вот что, Жильцов, возьмите ребят и арестуйте Боровского. Но доставить живым. Понятно?
– Понятно, товарищ Попов...
Через четверть часа боевики втолкнули в комнату следственной комиссии, где, кроме Попова, сидел еще Павлищев, недоумевающего Боровского.
– В чем дело, товарищи?!
– возмущался он.
– Я не позволю...
– Это я не позволю вам, господин Боровский, продавать Дутову доверившихся вам бойцов революции!
– оборвал Попов.
– Вы забываетесь!.. Иван Степанович, скажите же...
– повернулся арестованный к Павлищеву.
– Я ничем не могу вам помочь, Петр Петрович, - покачал головой командир уральцев.
– Если виноваты, лучше расскажите всю правду!
– Да-да! А главное, расскажите про вашего дружка Енборисова! подхватил Попов.
– При чем здесь Енборисов!
– закричал Боровский.
– Хорошо. Допустим, предатель Енборисов тут ни при чем!
– насмешливо согласился председатель следственной комиссии.
– Но вы-то разговаривали вчера вечером с заложниками?
– Да. А в чем, собственно...
– Отвечать. С кем разговаривали?
– Со Штамбергом.
– Вы ему что-нибудь передавали?
– Да, коробку папирос.
– Зачем?
– Видите ли... Я узнал, что его расстреляют... Мы вместе учились в гимназии... Я пожалел...
– А наган вы ему тоже дали, потому что пожалели?
– Наган? Какой наган? Спросите у товарища Жильцова: мое оружие при мне...
– Конечно, вы не идиот, чтобы собственный наган отдать!
– Но что же, наконец, случилось?!
– А то, что Штамберг бежал, а Попов, тоже пытаясь бежать, уложил из подаренного вами наганчика двух человек. Вот что случилось!
Боровский замотал головой, словно отгоняя известие о происшедшем, и тихо, но твердо произнес:
– Никакого нагана я не передавал, я отдал только папиросы.
– Вы говорили Штамбергу о приговоре трибунала?
– Нет. Я только выразил сожаление, что жизнь сложилась так нелепо... Я никакого нагана не передавал. Верьте мне - мы воюем вместе не первый месяц...
– Не первый... И однажды вы уже пытались подбить на мятеж военспецов! Так или нет?
– Не совсем так...
– Ну, достаточно. Я слышал, Боровский, вы пописываете стишки, очень советую заготовить на себя эпитафию.
– Благодарю за совет!
– сквозь зубы ответил капитан и повернулся к двери.
– Постойте!
– вдогонку крикнул Попов.
– А кто вам сказал, что заложники будут расстреляны? Откуда вы узнали?
– Откуда? От Калманова...
– Странно... Уведите арестованного!
– Дождавшись, когда за ушедшими закроется дверь, председатель следственной комиссии отправил дежурного за Калма новым.
Тот пришел очень скоро, спокойно ответил на косвенные вопросы, и тогда Попов спросил в лоб:
– Послушайте, Боровский уверяет, будто о приговоре трибунала ему рассказали вы.
– Я, - согласился допрашиваемый.
– Откуда вы узнали?
– Простите, решение о расстреле принималось на закрытом заседании или на общем собрании?