За борт!
Шрифт:
Кровь стучала в ушах, легкие словно заполнили рассерженные осы. Черный покров начал заволакивать окружающий мир. Питт чувствовал, как висит на его руке женщина; она тянула вниз, мешая ему плыть. Он использовал последние остатки кислорода, и в глазах его вспыхнул фейерверк. Яркий оранжевый шар взорвался в его голове.
Он пробился на поверхность, и полуденное солнце осветило его поднятое лицо. Сделал глубокий вдох, которого хватило, чтобы развеять темноту перед глазами, замедлить биение сердца и уменьшить боль в легких. Потом быстро перевернул женщину
Джордино плыл к нему, толкая перед собой один из шезлонгов. На нем сидели дети; не сознавая разворачивающейся трагедии, они весело смеялись, глядя на забавные гримасы Джордино.
— Я уже начал сомневаться, вынырнешь ли ты, — сказал Джордино.
— Кое-что никогда не тонет, — ответил Питт, поддерживая женщину; та настолько пришла в себя, что могла держаться за ручки кресла.
— Я за ними присмотрю, — сказал Джордино. — Лучше позаботься о Лорен. Кажется, сенатор ее довел.
Руки словно налились свинцом; цепенея от усталости, Питт упрямо стал делать быстрые ровные гребки, пока не добрался до обломков, за которые держались Лорен и Лаример.
С посеревшим лицом, с полными тоски глазами, Лорен упрямо удерживала голову сенатора над водой. С упавшим сердцем Питт увидел, что она могла бы и не стараться: Лаример больше никогда не будет заседать в сенате. Кожа у него покрылась пятнами и стала темно-лиловой. Он до конца держался мужественно, но полстолетия напряженной жизни без ограничений привели к неизбежному концу. Сердце не выдержало и перестало биться.
Питт осторожно отвел руки Лорен от тела сенатора и оттолкнул его. Она взглянула на Питта, хотела возразить, но отвернулась, не в силах смотреть, как уплывает тело Ларимера, подгоняемое мягкими волнами.
— Он заслуживает государственных похорон, — хриплым шепотом сказала она.
— Это неважно, — ответил Питт. — Мы и так знаем, что он умер как мужчина.
Лорен как будто приняла это. Она положила голову на плечо Питту, слезы на ее щеках смешались с соленой водой.
Питт повернулся и осмотрелся.
— Где Моран?
— Его подобрал флотский вертолет.
— И он тебя оставил? — недоверчиво спросил Питт.
— Пилот крикнул, что есть место еще только для одного.
— И великий спикер палаты представителей оставил женщину поддерживать умирающего, а сам спасся?
Питта, словно холодным пламенем, охватила неприязнь к Морану. Он был одержим мыслью обрушить кулак на лицо этого хорька.
Капитан Покофский сидел в каюте яхты, зажимая уши, чтобы не слышать криков тонущих и умирающих от ожогов. Он не в силах был заставить себя взглянуть на этот невероятный ужас, смотреть, как „Леонид Андреев“ опускается на две тысячи футов под воду. Капитан стал живым мертвецом.
Остекленелыми, безжизненными глазами он посмотрел на
— Зачем вы меня спасли? Почему не позволили умереть вместе с судном?
Омбриков видел, что Покофский переживает сильнейшее потрясение, но ему нисколько не было его жалко. Агентов КГБ учили спокойно принимать смерть. Долг превыше всяких соображений сочувствия.
— У меня нет времени на соблюдение морских церемоний, — холодно сказал он. — Благородный капитан стоит на мостике, салютуя флагу, пока судно погружается вместе с ним… какой вздор! Государственная безопасность нуждается в вас, Покофский, а мне вы нужны, чтобы опознать тела американских законодателей.
— Они, вероятно, погибли, — пробормотал Покофский.
— Тогда это нужно доказать! — безжалостно рявкнул генерал. — Мое руководство примет только несомненные доказательства их смерти. Нельзя упускать из виду, что они, возможно, еще живы и где-то плавают.
Покофский провел ладонями по лицу и вздрогнул.
— Я не могу…
Но он больше ничего не успел сказать: Омбриков грубо схватил его и потащил на открытую палубу.
— Черт побери! — крикнул он. — Ищите их!
Покофский стиснул зубы и посмотрел на страшную картину: масса обломков и сотни мужчин, женщин и детей. Он едва не задохнулся, лицо его побелело.
— Нет! — закричал он. И так быстро и неожиданно перебрался через борт, что ни Омбриков, ни экипаж не успели его остановить. Он прыгнул в воду и глубоко ушел под поверхность, так что его белый мундир не стало видно.
Шлюпки с контейнеровоза подбирали выживших, быстро заполнялись, отвозили людей и возвращались к плавучим обломкам. Море кишело разнообразным мусором, мертвыми телами людей всех возрастов и теми, кто еще цеплялся за жизнь. К счастью, вода была теплая и никому не грозила смерть от переохлаждения; да и угроза акул не материализовалась.
Одна шлюпка подошла к Джордино, и он помог матери с двумя детьми подняться в нее. Потом забрался сам и знаком попросил рулевого идти к Лорен и Питту. Они были среди последних, кого можно было вытащить.
Шлюпка подошла, и Питт крикнул наклонившейся через борт коренастой фигуре.
— Привет, — сказал он, широко улыбаясь. — Как мы рады вас видеть!
— Рад помочь, — ответил стюард, с которым Питт недавно разминулся у лифта. Он тоже улыбался, демонстрируя широкую щель между верхними зубами.
Он наклонился, схватил Лорен за запястья, без усилия вытащил из воды и посадил в шлюпку. Питт протянул руку, но стюард не обратил на это внимания.
— Простите, — сказал он, — но у нас больше нет места.
— Что… о чем вы говорите? — спросил Питт. — Шлюпка почти пустая.
— На борту моего судна вы нежелательная персона.
— Да оно не ваше!
— Мое.
Питт недоуменно смотрел на него, потом оглянулся на контейнеровоз. На борту виднелась название „Чалметта“, но с бортов контейнеров, уставленных на палубе, красные буквы кричали „Бугенвиль“. Питта словно ударили в живот.