За час до рассвета
Шрифт:
— Я не могу не одобрить вашего решения бороться против нашего общего врага — нацизма, — сказал Платон немецким товарищам, — но мне хотелось бы знать, что вы намерены делать — взрывать, ходить в засады, разведку?..
— Мы хотим быть в одном строю с партизанами, там, где опасно, — за всех ответил Хуго.
— Хорошо, — согласился Платон, — пошлю я вас, скажем, в село разгромить комендатуру. Не сомневаюсь, вы выполните задание, но двое из вас погибнут. Спрашивается, велика ли польза от этого?
Галина, которая сидела тут же, переводила, немецкие товарищи внимательно слушали.
— Думаю, что нет, — продолжал командир. — Сейчас немецкие солдаты начинают догадываться, что фюрер их крепко надул. Так вот, я считаю, что стрелять вам надо не пулями, а листовками. Разъясняйте своим соотечественникам пагубность нацистской политики, сумасбродные цели войны, разъясняйте, кому выгодна война, наконец, призывайте переходить на нашу сторону. Хорошо наладить пропаганду — важная, ответственная задача. Кстати, недавно мы захватили немецкую передвижную типографию. Да и вы, я знаю, привезли свою. Есть где печатать листовки… Итак, товарищи, располагайтесь в двух землянках и немедленно приступайте к делу. Листовки и воззвания — на вашей ответственности, товарищ Дина. [7] Ну, а разведчик Пашуков знает, что делать, — улыбнувшись, добавил Платон.
7
Дина — партизанское имя Галины Хромушиной.
— Есть приступать к делу! — четко ответила Дина.
Хуго, Герберт и Карл занялись оборудованием типографии. Им помогал партизан Михаил Дубко, до войны работавший наборщиком. К счастью, детали станка, шрифты — все оказалось в полном порядке, и потребовалось всего два дня, чтобы полностью наладить походную типографию. За работой друзья весело шутили, Карл даже сочинил стихи, которые в русском переводе звучат примерно так:
Ты для Германии, Гитлер, позор, Проклятье тебе, презренная тля! Тебе, изувер, — петля!Начали выпуск листовок. В них разоблачались сумасбродные планы Гитлера, печатались воззвания к солдатам.
Первый поход
Когда листовки были отпечатаны, сложены в небольшие пачки, мы собрались, чтобы обсудить вопрос, каким образом мы распространим их среди немецких солдат. Легче всего, конечно, это было бы сделать при помощи самолета, но, во-первых, самолета у нас нет; во-вторых, в частях, несущих гарнизонную службу, этот способ распространения довольно сомнителен. Значит, надо самим проникать в гарнизоны, налаживать связи и действовать с помощью немецких солдат. Только так можно широко развернуть пропаганду. Подобный путь очень опасен, но зато он самый верный и надежный. Каждый из нашей группы был готов проникнуть в любой гарнизон, но на первый раз решено было послать в Барановичи Феликса. Ногу ему подлечили, хотя он еще прихрамывал.
К походу Феликс готовился тщательно. Мы снабдили его планом города, и он старательно изучил каждую улицу. Много ценного рассказали ему партизаны, жители Барановичей.
Сообща разработали маршрут. Идти было решено левее поселка Любча, мимо города Новогрудка к озеру Свитязь, а оттуда лесом на Барановичи. Это был самый безопасный путь, на нем настаивал и сопровождавший Феликса Дмитрий Стенько. Он должен был привести Феликса к нашему партизанскому связному, который жил на окраине Барановичей, и ждать его там, пока Шеффлер не выполнит задания.
Рано утром 18 марта Феликс и Стенько явились в штаб, готовые двинуться в путь. Феликс был спокоен, словно шел на приятную прогулку и ему ничего не угрожало. Платон осведомился о его самочувствии.
— Чувствую себя отлично, товарищ генерал, — сдержанно ответил Феликс. — Хочу просить вас: дайте мне одну-две гранаты. Попадусь, так живьем не сдамся!
Меня сильно взволновали эти слова, произнесенные просто, буднично. У Феликса был пистолет, но не помешают и гранаты, и он их тотчас получил. Одет Феликс был в свою фельдфебельскую форму, выглядел заправским солдатом фюрера. Когда все было готово и вся группа собралась, чтобы проводить двух смельчаков в город, Феликс подошел ко мне, протянул небольшой сверток и сказал:
— Товарищ капитан, тут письма из дома, фотографии жены и детей. Если погибну, прошу вас: наступит мир, перешлите жене, напишите, что честно служил новой Германии…
Я принял сверток.
— Будем надеяться, все кончится благополучно. Главное, будь осторожен, без надобности не рискуй, — напутствовал я его.
Мы крепко обнялись. Феликс попрощался со своими соотечественниками, и партизаны направились в путь.
Было тепло, но ветрено. Лес шумел.
…Вернулись Феликс и Дмитрий через четыре дня. С ними была надежная охрана — два вооруженных немецких солдата, которых Феликс сагитировал перейти на сторону партизан. Сначала они держались настороженно, с опаской поглядывая на Феликса и других немецких товарищей, как бы спрашивая: «Нет ли тут подвоха?» Но, видя искреннее радушие хозяев, успокоились, разговорились, на лицах появились улыбки. Да, здесь им ничто не угрожало.
Мы ни о чем не расспрашивали Феликса: пусть выспится, а потом доложит. То, что трудное поручение он выполнил успешно, я уже понял по его лицу, да и его первые слова, произнесенные по возвращении в лагерь: «Все в порядке, товарищ командир!» — говорили о том же.
Отдохнув, Феликс подробно рассказал нам о всех происшествиях, случившихся по дороге и в самих Барановичах.
До Новогрудка дошли спокойно, никого даже не повстречали. Но когда обходили этот небольшой городишко, на одной из дорог, которую им пришлось пересечь, к ним привязался мужчина лет сорока в хорошем пальто с каракулевым воротником. Незнакомец часто дышал, сытое его лицо было покрыто капельками пота. Видно, спешил человек. С Феликсом он заговорил по-немецки, тот оборвал его, сказал:
— Говорите по-русски.
Незнакомец покосился на Стенько, но, услышав от фельдфебеля, что это его приятель, продолжал:
— В домике лесника второй день скрывается коммунистический бандит. Очень хорошо, что я вас встретил. Если сейчас же нагрянем к леснику, то наверняка поймаем его. Комендатура в центре города, и я потеряю не менее двух часов, пока сообщу об этом. Он может ускользнуть…
— Ну что же, веди к леснику, — решительно сказал Дмитрий и сделал знак Феликсу следовать за ним.
«Пора бы прихлопнуть подлеца. Обстановка самая подходящая: вечереет да и от дороги отошли достаточно», — подумал Стенько и уже взялся было за пистолет, как вдруг заметил, что в правой руке Феликса что-то блеснуло — он набросился на предателя.
— Ловко сработано! — восхищенно сказал Дмитрий.
Около озера Свитязь, на хуторе, остановились на отдых у знакомого крестьянина. Тот удивился, увидев Дмитрия с немецким фельдфебелем, и первые минуты не знал, как себя вести, о чем говорить. Но сообразив, что это, верно, переодетый партизан, успокоился и приказал хозяйке накормить гостей.