За чертой
Шрифт:
Слышен шум прибоя и шарканье ног. С первыми словами Декко звуки становятся глуше.
Декко. Я обещал на досуге обдумать ее предложение.
Стрейф. Отправь ей телеграмму из Ардбига. Скажем, такую: «Все еще думаю».
Декко смеется.
Милли. Тебе давно пора жениться, Декко.
Стрейф. Посылай ей такую телеграмму через каждые два дня.
Декко и Стрейф весело смеются, точно школьники.
Декко. А помнишь, какую телеграмму Трайв Мейджор послал Каусу?
Стрейф. Еще бы мне не помнить, черт побери.
Декко. Понимаешь, о чем мы, Милли? Помнишь старого А. Д. Каули-Стаббса, язву и женоненавистника? Трайв Мейджор – вот кто любил всех разыгрывать – отправил ему такую телеграмму: «Милый сожалею три месяца прошли Ровена». По четвергам Каус собирал у себя вечером любимчиков на чашку кофе. Сидят они кружком, рассуждают о Софокле, и вдруг стук в дверь. «Входите!» – заорал, как обычно, Каус. «Вам телеграмма, сэр», – объявил Трайв, ухитрившись перехватить ее у посыльного. Каус прочитал и побелел как полотно.
Стрейф. Я был там в тот вечер. Старый бродяга так и рухнул в кресло. Помню, Уоррингтон П. Дж. взял телеграмму и пробежал ее глазами. Потом он оправдывался: подумал, мол, что кто-то умер, хотя, честно говоря, я не вижу логики. А Трайв Мейджор стоял себе как ни в чем не бывало.
Декко. Уоррингтон П. Дж…
Стрейф. Уоррингтон не удержался и расхохотался. Потом он получил за это нагоняй и рассыпался перед Каусом в извинениях. Как нарочно, остальные тоже захихикали, так как телеграмма пошла по кругу.
Декко. Знаешь, Милли, Ровена, по прозвищу Велосипед, служила у Кауса, и два семестра назад он ее рассчитал.
Стрейф. Все и вправду поверили, будто Каули-Стаббс завел шашни с Ровеной Велосипедом. Через несколько лет даже поговаривали, что ребенок, которого усыновила жена нашего тренера по боксу, на самом деле дитя их загадочной любви. Ты слышал об этом, Декко?
Декко. Конечно, слышал. Мне рассказал Трайв Мейджор и еще уверял, будто он сам пустил слух через своего младшего брата.
Стрейф. Трайв мстил бедному Каусу из-за настольной лампы, Милли. Каус столкнул ее, когда лупил Трайва, а счет послал его отцу.
Декко. Под тем предлогом, что если бы Трайв не отстранился, чтобы избежать тумаков, то ничего бы не случилось.
Оба смеются, и Милли присоединяется к их веселью, хотя и довольно сдержанно. В то же время возникает сначала едва различимый шум моря. Снова доносятся чьи-то отчаянные стоны. Женщина несколько раз в ужасе кричит: «Нет!» Раздаются четыре револьверных выстрела. Медленно стихает разбушевавшееся море. Теперь слышится только ласковый плеск волн. Вдалеке звучат голоса детей, их едва слышно за шумом прибоя.
Девочка. Где же ты? Где ты?
Мальчик. Далеко-далеко. Ужасно далеко. (Он поддразнивает ее, но голос его полон нежности и счастья.)
Девочка. Не надо, пожалуйста. Ну пожалуйста.
Мальчик. Я в лесу. А теперь у коттеджа. Я ушел на белую ферму. Теперь я у родника.
Девочка (умоляюще). Отзовись. Прошу тебя, отзовись.
Мальчик. Я же тут, совсем рядом.
Возникает шум моря. Слышно, как утопающий стонет и захлебывается. Эти звуки стихают по мере того, как говорит Милли.
Милли (от автора). Мне никогда не надоедает слушать, как Декко и Стрейф вспоминают школьные годы и своего воспитателя, старину Кауса. Правда, их юмор грубоват. До самого Ардбига Стрейф уговаривал Декко регулярно отправлять телеграммы той девушке по имени Джульетта, причем одного и того же содержания: мол, он все еще размышляет, жениться ли на ней. Иногда Декко смеется, запрокинув голову, и в такие моменты он напоминает мне одну австралийскую птицу, я видела ее по телевизору в фильме о животных. Но он старый верный друг Стрейфа, и за это ему можно многое простить. Странная вещь человеческая память. Мне никогда не забыть, как в то утро мы шли по берегу моря в Ардбиг. Мы так хорошо понимали друг друга, так от души смеялись, шутили, вспоминая школьные годы и телеграммы, и все трое были счастливы. В Ардбиге мы выпили кофе, потом мужчины отправились навестить своего дружка Генри О'Райлли и договориться с ним о рыбалке. Мы и думать забыли про Синтию, в этом у меня не было сомнений. Она осталась в укромном уголке среди магнолий, там, где ей нравилось сидеть и читать, она сама нам так сказала. Но теперь я понимаю, что мы поступили неосторожно: как всегда, углубившись в книгу, она дала волю своему дурацкому воображению.
Вновь плещутся волны. И вновь слышны голоса детей.
Мальчик. Я люблю тебя. Я просто без ума от тебя.
Девочка. Так в кино говорят.
Мальчик. В кино целуются.
Девочка. В кино отвечают: «И я люблю тебя».
Мальчик. Старые фильмы мне больше всего нравятся.
Девочка. Ия люблю тебя.
Гул прибоя становится громче, и голоса тонут в нем. Все постепенно стихает, когда начинает звучать голос Милли.
Милли (от автора). Я купила открытки с видами залива в Ардбиге, скалистых утесов у Глеякорна, маяка на побережье и Скалы Воина. Еще я купила дешевенькие брелоки из болотного дуба и миленькую фаянсовую масленку, а может, это была пепельница. Такие безделушки я привожу миссис Суон, моей приходящей прислуге, и дарю разные мелочи ее внукам. Я поболтала с мистером Хэмиллом, мы с ним уже не первый год знакомы. Он рассказал мне все местные новости, рассказал о том, что его двоюродный брат, хозяин гаража, разорился и теперь занялся грибами, а другой брат собирается купить молочную ферму. Я спустилась к заливу, где рыбаки выгружали улов. Подошли Стрейф и Декко после встречи с Генри О'Райлли; тот, само собой разумеется, захотел непременно распить с ними по стаканчику виски. Несколько лет назад акула откусила Генри О'Райлли правую руку, но он поразительно ловко управляется с помощью крючка. Как и большинство местных жителей, он страдает, на мой взгляд, чрезмерным пристрастием к виски. Стрейф и Декко уже побывали на почте и отправили телеграмму. На обратном пути, когда мы брели по песчаному берегу, разговор опять зашел о телеграммах и, конечно, о том, как Трайв Мейджор подшутил над А. Д. Каули-Стаббсом. Я была не против, пусть себе веселятся. Стрейф вспомнил, что Ровена, которую ославил их школьный дружок, действительно оказалась в интересном положении после того, как ей оказал внимание хозяин местного бара. Шутник на удивление ловко связал случайные факты: беременность прислуги, усыновление ребенка женой тренера, женоненавистничество Каули-Стаббса – и использовал в своих целях, не беспокоясь об истине. Когда я сказала об этом, мне объяснили, что Трайв Мейджор был феноменальный плут, и я вполне могу в это поверить. Ходили слухи, что он в конце концов осел где-то в Африке управляющим сомнительной фирмы почтовых заказов. Мы долго веселились по этому поводу и по поводу телеграммы, которую вскоре получит девушка по имени Джульетта. В прекрасном настроении мы поднимались по скалистым тропинкам к лужайкам перед отелем.
Слышны шаги людей, медленно поднимающихся в гору. Издали доносится крик Китти. Она бежит навстречу.
Китти. Майор Стрейф! Майор Стрейф!
Трое, уже на лужайке, останавливаются.
Стрейф. Что там стряслось?
Китти (еще издали). Майор! Миссис Милсон!
Задыхаясь, подбегает Китти. Ей трудно говорить.
Милли. Отдышись, Китти. И успокойся.
Китти. Там миссис Стрейф. (У нее снова перехватывает дыхание.) Ей плохо, майор.
Милли (от автора). В отеле был страшный переполох. Синтия сидела на стуле в холле. У мистера Молсида было мертвенно-серое лицо, его жена в небесно-голубом платье как-то вся сникла. Она ушла, оставив нас в холле, и мистер Молсид не успел объяснить нам, что же произошло, – его срочно позвали к телефону. Через приоткрытую дверь их конторы я увидела на письменном столе стакан виски или бренди, к нему потянулась рука в золотом браслете. Нам и в голову не могло прийти, что всему виной тот мужчина, на которого мы обратили внимание накануне вечером.