За что сражались советские люди. «Русский НЕ должен умереть»
Шрифт:
Впрочем, не это было самым страшным. Освобожденные города и села Ленинградской области оказались обезлюженными мало что не под корень. Лишь менее трети населения, жившего здесь до оккупации, дожило до прихода советских войск. Уничтожено и угнано на каторгу было около одного миллиона двухсот тысяч человек. [764] И солдаты плакали, то тут, то там натыкаясь на массовые захоронения…
Тем временем в Белоруссии Рокоссовский, перегруппировав свои войска, в конце февраля взял Рогачев и Быхов, явно нацеливаясь на Могилев.
764
Иванченко Н.Ю. Последствия фашистской оккупации на территории Ленинградской области: Автореферат диссертации… кандидата исторических наук. – СПб., 2005. – С. 18.
Под
765
МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 170–171.
Лагерь, в который гнали жителей Жлобина, был одним из многих, созданных для угоняемых советских граждан. Несколькими днями позже в Полесье на передовом крае немецкой обороны советские части обнаружили сразу три лагеря, в которых находилось свыше 33 тысяч человек. Доклад, посланный в Москву, позволяет составить впечатление об этом новом изобретении оккупантов.
Лагеря представляли собой открытую площадь, обнесенную колючей проволокой. Подступы к ним были заминированы. Никаких построек, даже легкого типа, на территории лагеря не было. Заключенные помещались прямо на земле. Многие из них, потерявшие способность двигаться, без памяти лежали в грязи. Заключенным было запрещено разводить костры, собирать хворост для подстилки. За малейшую попытку нарушения этого режима гитлеровцы расстреливали советских людей.
Создавая концентрационные лагеря у переднего края обороны, немцы, во-первых, выбирали места для лагерей там, где они не надеялись удержать свои позиции; во-вторых, концентрируя большие массы советских людей в лагере, они размещали в них преимущественно детей, нетрудоспособных женщин и стариков; в-третьих, вместе с истощенным и нетрудоспособным населением, находившимся в антисанитарных условиях, они размещали в лагерях тысячи сыпнотифозных больных…
Среди освобожденных из этих лагерей детей до тринадцатилетнего возраста было 15 960 человек, нетрудоспособных женщин – 13 072 и стариков – 4448…. [766]
766
МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 170; Вар. 2. Т. 3. С. 299–300. См. также: МНП. Вар. 2. Т. 1. С. 484–485.
Советские партизанки в освобожденном Минске.
Удачно начавшееся наступление Рокоссовского прекратила оттепель. Завязнув в болотистой белорусской местности, советские войска остановились до лета.
Наконец, час настал. Через три года после немецкого вторжения, 23 июня 1944 года, Красная Армия приступила к освобождению Белоруссии. Продвижение советских войск в сорок четвертом было даже более стремительным, чем вермахта в сорок первом. Под Бобруйском немецкие войска попали в котел; через неделю после начала наступления пленных там считали десятками тысяч. Немецкий тыл был дезорганизован многочисленными партизанами, взрывавшими мосты и железные дороги, блокировавшими станции и громившими гарнизоны. Советские танки наступали там, где, казалось, пройти было невозможно; пути указывали партизаны и местные жители. Пройдя лесами, танкисты Ротмистрова неожиданно появились в Минске, к северу и к югу от которого уже замыкались советские клещи. К востоку от белорусской столицы не успевшие отступить немецкие войска попали в новый котел. На двенадцатый день битва за Белоруссию была фактически закончена.
Страшную картину увидели освободители. Хоть наступление и было столь стремительным, что отступавшие немецкие части не успевали превращать оставляемые ими земли в «зону пустыни», следы продолжавшейся бесконечные три года оккупации были повсюду. Выжженные деревни, полуразрушенные города и могилы. Очень много братских могил.
«Когда наши вошли в Борисов, они увидели гору обугленных трупов. Это было в лагере СД. Там немцы держали полторы тысячи жителей – мужчин и женщин, стариков и детей. 28 июня, накануне отступления, немцы сожгли обреченных. Часть они погнали к Березине на баржу и баржу, облив бензином, подожгли… В Борисове бойцы шли мимо Разуваевки, где немцы в течение трех дней расстреляли десять тысяч евреев – женщин с детьми и старух. Дойдя до Минска, бойцы увидели лагерь для советских людей в Комаровке; там немцы убили четыре тысячи человек… Вот деревня Брусы. Была деревня, теперь пепел. Бойцы обступили старика Алексея Петровича Малько. Он рассказывает: „Вчера… Сожгли, проклятые… Двух дочек сожгли – Лену и Глашу“.
…Возле Минска есть страшное место – Большой Торостянец. Там немцы убили свыше ста тысяч евреев. Их привозили в душегубках. Желая скрыть следы преступлений, немцы в Большом Торостянце жгли трупы, вырывали закопанных и жгли. Убегая, они убили последнюю партию, сожгли и, спеша, не дожгли. Я видел полуобугленные тела – голову девочки, женское тело и сотни, сотни трупов. Я многое видел в жизни, но не скрою – я не мог шелохнуться от боли и гнева». [767]
<767
Эренбург И.Г. Война, 1941–1945. С. 627–628. См. также: Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Т. 2. С. 404–410.
Красный флаг над домом в освобожденном Орле – символ победы и свобод.
Это описанное Эренбургом чувство испытывали все советские солдаты. Родная земля была освобождена, немецкие войска – выбиты за границу, и уже ясно виделся впереди тот счастливый день, когда над поверженным Берлином взовьется красное знамя Победы.
Но даже долгожданная Победа не могла исправить то, что сотворили на советской земле оккупанты. Тогда, в сорок четвертом году, точных цифр никто не знал. Но каждый солдат и офицер, с боями прошедший от Сталинграда и Москвы до границы, знал о немыслимом, непредставимом страдании и горе, которые принесла людям нацистская оккупация. Можно отстроить дома, можно отомстить убийцам – но как вернуть к жизни всех тех, кто покоится в бесчисленных расстрельных рвах, чей пепел мешается с золой сожженных жилищ, всех тех, кого умертвили пулей, газом и голодом?
Никогда уже не научится говорить младенец, чью голову разбили об угол дома.
Не засмеется мальчишка, погибший на каторжных работах в Рейхе.
Не встретит своего суженого девушка – после изнасилования солдаты вермахта перерезали ей горло.
Седой старик не побалует своих внучат – в огненном аду уничтоженной карателями деревни погибли и старый, и малый.
Деревни сожжены вместе с жителями. Колодцы набиты трупами. На городских перекрестках не светят фонари – там висят покойники. Вокруг поселков и городов проседает земля, указывая на места массовых захоронений.
Увидеть все это было слишком невыносимо для человека.
«У нас умер один капитан в день, в первый день, когда мы ступили на немецкую землю, – вспоминала много лет спустя медсестра Тамара Кураева. – У него все родные погибли. Это был храбрый человек, он так ждал… Этот день… Когда он увидит их землю, их несчастье, их горе. Как они плачут. Их руины… Он умер просто так, не раненый, ничего. Дошел, посмотрел – и умер…». [768]
Живые голоса (8):
«Эти людоеды имеют здоровый вид…»
768
Алексиевич С. У войны не женское лицо. С. 302.
В августе 1944 года по улицам Киева были проведены пленные немецкие солдаты. В отчете об этом мероприятии, направленном в Москву, приводятся высказывания, типичные для киевлян о захватчиках. Документ опубликован в юбилейном номере журнала «Родина», посвященном 60-летию Победы.
МОСКВА товарищу СТАЛИНУ И.В.
О КОНВОИРОВАНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ ЧЕРЕЗ ГОР. КИЕВ
16 августа с.г. через гор. Киев было проведено конвоирование группы немецких военнопленных в количестве 36 918 человек, в том числе 549 офицеров. Из этого количества пленных было: захвачено войсками 1 – го и 2-го Украинских фронтов 21 249 человек; войсками 1-го и 2-го Белорусских фронтов 7927 чел.; войсками 1-го Прибалтийского фронта 2700 чел., а остальные 5042 чел. направлялись из лагерей НКВД.