За чужую свободу
Шрифт:
– Великий мастер, что нам делать с посвященным?
На это послышался холодный ответ:
– Кинуть в подземелье!
К этому Левон не был готов. В подземелье! Быть может, на день, на два! Ему захотелось сорвать повязку с глаз и громко крикнуть:
– Я не хочу быть вашим пленником!
Отложить свой отъезд, не видеть Ирины!.. Зачем Новиков не предупредил его об этом!..
Но размышлять не было времени. Чьи-то сильные руки схватили его и высоко подняли.
– Бросайте, –
Руки, державшие его, опустились, и Левон упал, но тотчас был кем-то подхвачен. Сильно стукнула, захлопываясь, тяжелая дверь. Загрохотал железный засов, и Левон не знал, где он? Вокруг царила глубокая тишина. Но вот эту тишину нарушил тот же холодный голос:
– Стань на колени.
Левон послушно опустился на колени.
Раздались один за другим три медленных удара молотком в металлический щит.
Левон почувствовал прикосновение к губам холодного металла. Это ему поднесли чашу, и снова раздался тот же голос:
– Пей этот благотворный напиток и помни, что если сердце твое не чисто, если ты пришел к нам для измены и предательства, то этот напиток обратится в яд.
Другой голос, Левону показалось – голос Новикова, произнес:
– Скажи: «Клянусь строго и точно исполнять обязанности франкмасонства»…
Бахтеев повторил слова.
– Теперь отпей из кубка, – услышал он.
Он сделал глоток какого-то сладкого напитка.
– Повторяй за мной, – продолжал тот же голос: «Если же я нарушу мою клятву, пусть сладость этого напитка превратится в горечь и его благость обратится в яд».
К его губам снова поднесли чашу, он хлебнул. Лицо его исказилось. Напиток был горек и отвратителен на вкус.
– Что значит изменение в чертах твоего лица? – раздался голос великого мастера. – В твоем сердце таится измена, или ты раскаиваешься в своем желании вступить в наше братство, или сладкий напиток обратился в горечь? Тогда удались.
– Да, – ответил Левон, – сладкий напиток обратился в горечь. Но я не уйду. Я хочу принадлежать к вашему братству.
Им овладело сильное волнение и досада на Новикова, не предупредившего его обо всех этих обрядах. Он боялся не так ответить, не так поступить, как надо. Но только одно он твердо решил: вступить в братство, какими бы трудностями ни было обставлено это вступление. Его апатия исчезла. Тайна, окружавшая его, пробудила его душу.
Его взяли за руки и снова повели среди каких-то колонн.
– Взведите его на лестницу, – послышался голос великого мастера.
Левона повели на лестницу. Шаг за шагом он отсчитал сто ступеней.
Люди, поддерживавшие его, отошли. Он почувствовал, что стоит на площадке.
– Бросься вниз, – услышал он голос великого мастера.
Не
– Да прольется кровь твоя, если ты изменишь, – снова послышался резкий голос.
И Левон почувствовал укол в руку. Кто-то взял его за уколотую руку. Боль была незначительна, но он слышал, как часто – часто закапали, с мягким звуком, капли на пол.
«Однако, – подумал Левон, – я могу так потерять много крови».
Тяжелые капли, быстро, одна за другой, падали на пол. Левону казалось, что он начинает слабеть и голова его кружится.
– Довольно, – раздался повелительный голос.
К руке Левона приложили кусок полотна, пропитанного чем-то охлаждающим и ароматичным, и шум падающих капель прекратился.
Кто-то ослабил повязку на его глазах, и он почувствовал яркий свет.
Снова раздался голос великого мастера:
– Брат старший надзиратель, находишь ли ты его достойным войти в наше общество?
– Нахожу, – послышался ответ.
– Чего ты требуешь для него?
– Света!
– Fiat lux! – торжественно провозгласил великий мастер и трижды ударил молотком по бронзовому щиту.
С последним ударом с глаз Левона сняли повязку. Он сразу зажмурился от яркого света. Но через несколько мгновений открыл глаза и с любопытством оглянулся вокруг.
XXIII
Он находился в большой квадратной зале со сводчатым потолком, с двумя рядами колонн. Зала была ярко освещена многочисленными свечами. На выкрашенном голубой краской потолке ярко горели золотые звезды, солнце и луна.
С удивлением увидел он на полу у своих ног, куда, ему казалось, падала его кровь, лишь лужицу воды. Он взглянул на свою руку. На ней виднелся едва заметный укол. Он оглянулся вокруг, ища ту лестницу, по которой он взбирался на сто ступеней, и увидел в углу залы лестницу, странно уходящую в отверстие в полу и возвышающуюся над полом на три ступени.
«Вот оно что, – подумал он, – надо об этих фокусах спросить Новикова».
Вокруг Левона с обнаженными шпагами в руках стояли» братья», странно одетые в передниках из шкуры ягненка.
Когда он взглянул на них, они опустили шпаги и раздвинулись. Он увидел в глубине залы возвышение, на котором на троне сидел великий мастер; он узнал в нем шевалье Монтроза. Над троном был балдахин небесно – голубого цвета, усеянный звездами и завершенный блестящим треугольником с таинственным начертанием священного имени Адонаи.