За давностью лет
Шрифт:
Этот внушительный список можно было продолжать. Но Максим Иванович не забывал о поиске провокатора с женской кличкой. Таких кличек оказалось немало: Лиза (Козлов Василий Александрович), Наташа (Кураев Павел Иванович), Зоя (Леонов Василий Константинович, рядовой 19-го запасного полка, работал в охранном отделении с января 1910 года, осведомлял по партии с.-р.), Саша (Панин Матвей Ефимович, столяр, с.-д., большевик), Раиса (Шварц Вячеслав Карлович, бывший студент московского технического училища. Работал в охранном отделении не менее 6 лет. Официально получал 40 рублей в месяц).
Данные этих провокаторов не совпадали с искомыми.
Находились
Но вот наконец их поиск увенчался успехом. Еще и еще раз внимательно Максим Иванович пробегал глазами мелко набранные строчки: «Курбский Станислав Петрович, кличка — Зинаида. Сотрудничал в варшавском охр. отд. Указал на участников убийства директора фабрики Зильберштейна, вследствие чего были казнены 8 лиц. В конце 1907 г. по его доносу был арестован состав лодзенского комитета фракции п. п. с. в количестве 11 человек. Осведомлял также о деятельности «революционеров-мстителей». В 1908 — 1910 гг. состоял секр. сотр. в Одессе. В Москве работал в охр. отд. с июня 1911 г. Освещал партию с.-д. В 1912 г. был сослан в Зауральск. Выдал нескольких бежавших из ссылки (Серебряков, с.-д., арестован) и высланных административным порядком (напр.. Ануфриев, арест.), проживавших в Москве по паспортам на чужое имя...»
Но что это? Максим Иванович не поверил своим глазам, прочитав продолжение: «...В 1914 г. поступил во всероссийский земский союз и был заведующим починочно-сапожной мастерской на фронте...»
Значит, Симонов не убил его? Так, теперь ясно, откуда был так осведомлен следователь. Просто, чтобы скрыть следы провокатора, жандармы объявили его погибшим. А оборотень снова появился, теперь на фронте, выдавал революционно настроенных солдат.
Но как веревочке ни виться... С удовлетворением Максим Иванович прочитал концовку: «Один из осведомителей исключительной важности. Был арестован. Расстрелян по приговору Верх, революц. трибунала от 30 июня 1918 г.».
Он поглядел на торжествующих ребят.
— Смерть предателю! — выкрикнула Лариса.
— Мы нашли, нашли его, — стискивая в объятиях по очереди то Андрея, то Игоря, восклицал Борис.
— У меня есть предложение, — сказал Максим Иванович. — Теперь, когда мы знаем все, давайте попробуем бережно реконструировать, как это происходило...
ИМЕНЕМ РЕВОЛЮЦИИ
В небольшом особняке по Малому Гнездниковскому переулку, несмотря на утренний час, уже кипела напряженная, хотя и мало заметная для постороннего глаза, жизнь. Впрочем, посторонних лиц в охранном отделении почти не бывало. Разве что какой-нибудь озверелый лавочник из «Союза русского народа» приедет с доносом на своего соседа. Но таких дальше приемной на первом этаже не пускали. Дежурный надзиратель терпеливо записывал показания и отправлял доносителя восвояси.
Ровно в десять, звонко отстукав копытами по брусчатой мостовой, у подъезда замер серый в яблоках рысак, доставив элегантный экипаж с полковником Заварзиным. Полковник, еще не старый, подтянутый, с гвардейской выправкой, быстро прошел в свой кабинет, бросив на ходу дежурному:
— Пригласите ко мне ротмистра Ганько.
Ганько, ждавший приглашения, вошел почти следом, застав полковника у открытого сейфа. Тот, слегка кивнув на приветствие, достал из сейфа тоненькую папочку, аккуратно прикрыл его, сухо щелкнув замком. Не торопясь сел в кресло, устроился поудобнее, положил папочку перед собой и только после этого в упор воззрился на стоящего у двери ротмистра. Если бы не офицерский мундир, Ганько вполне можно было бы принять за приказчика — черные прилизанные волосы на пробор, густо набриолиненные щеголеватые усики. Только что вот глаза — цепкие, хитрые, безусловно, говорили об уме их владельца. Вот и сейчас было видно, что ротмистр уже догадался о причине столь раннего вызова. Поэтому полковник начал без предисловий:
— Как же мы упустили Голощекина? Если верить донесению Портного, — полковник кивнул на папочку, лежавшую перед ним, — сей «ветеран» беспрепятственно бежал из ссылки, спокойно разгуливал по Москве, восстановил разгромленный было нами окончательно Московский комитет большевиков, а затем спокойненько отправился в Прагу на Всероссийскую конференцию. И если бы Портной, по воле случая ставший вторым делегатом от Москвы, не сообщил нам, мы до сих пор ходили бы в неведении? Хотелось бы услышать ваши соображения по сему поводу.
Ганько будто поперхнулся, но ответил без заминки:
— Почему-то не сработала наша ловушка.
— А почему? — прищурился Заварзин.
Ганько вздохнул:
— Видимо, большевики стали догадываться, что явочная квартира, куда направлялись бежавшие из ссылки, «засвечена».
— Но вы сами говорили, что хозяин — вне подозрений у большевиков!
— Думаю, что он и сейчас вне подозрений. Но факты есть факты, все, кто побывал на этой квартире, рано или поздно проваливались. Хотя мы и обставляли эти аресты как случайное стечение обстоятельств, однако большевики не дураки!
Заварзин поморщился:
— Тоньше надо работать, ротмистр! Слежку необходимо вести незаметно.
Ганько покраснел:
— Увы, наших филеров за версту видно по их пропойным рожам. Где их только берут?
— Вы отлично знаете, ротмистр, что человек порядочный в филеры не пойдет... Так что довольствуйтесь тем, что имеется. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Что мы будем делать, изложите ваши предложения.
Ганько покачал головой:
— Думаю, что этой квартирой больше никто не воспользуется. Вижу только один способ добраться до нового канала, по которому переправляют беглецов.
— Ну-ну, — поощрил его Заварзин. — Как именно?
— А именно так. — Ротмистр повернул голову в сторону полковника и с расстановкой произнес: — Пустить по этому каналу нашего секретного сотрудника. Долгая песня, — вздохнул Заварзин. — Арест, следствие, суд, ссылка — это же несколько лет может пройти...
— Ну, в наших силах несколько ускорить этот процесс, — усмехнулся Ганько. — Иного пути не вижу. Отсюда нам не подобраться, а уповать на случай...
— Хорошо, — кивнул Заварзин. — Кого конкретно предлагаете?