За день до послезавтра
Шрифт:
— Эй, сколько там времени сейчас?
— Два пятьдесят.
— Угу. А не в курсе, чего он опоздал так?
— Нет, не в курсе…
— А что так грубо?
Николай старался не прислушиваться к неожиданно возникшей в нескольких метрах от него перепалке на пустом месте, хотя Сергей вполне заметно крутнул шеей, на всякий случай готовясь двигаться. Но зачем-то начавший прикапываться к соседу молодой мужик с рассеченной надвое правой бровью затих так же резко, как задал свой первый вопрос. На этом ссора закончилась, и следующие несколько минут были совершенно спокойными. Автобус останавливался едва ли не у каждого третьего столба, и иногда водителю приходилось достаточно долго ждать, чтобы суметь вновь вклиниться в продолжающий становиться все более плотным поток машин, идущих к городу. На одной из остановок на полпути к Питеру вышло сразу человека четыре, включая одну из сидящих бабок, и на освободившееся место, недолго думая, сел тот парень с остановки, на которого Николай так и не переставал тихонько поглядывать. Это тоже было странным: даже находясь в какой угодно ссоре, любой нормальный парень сначала все равно предложит сесть бывшей (или переходящей в состояние бывшей) подруге, и только когда она презрительно откажется — сядет сам. Но хотя пуповина чего-то связывающего этих двоих тянулась через весь дрожащий салон «Икаруса», как басовая струна, они даже не перемигнулись. «Паранойя, как обычно», — сказал доктор Ляхин сам себе, с неудовольствием посмотрев на отражение собственного вытянутого лица в затянутом коркой инея оконном стекле. Мимо тянулись последние перед городом хвойные леса, и черный фон превращал исцарапанную ногтями тонкую изморозь почти в зеркало.
Лицо вытянутое, простая вязаная шапка такого оттенка темно-синего цвета, что она казалась черной. На плечах — сильно поношенная куртка, причем не кожаная, а тканевая, с дюжиной «зацепок» там и сям. Усы, отпущенные в последние пару месяцев — больше из интереса, чем из экономии времени на бритье. Печать усталости, причем не физической, какой бы значимой она действительно ни была, а застарелой, глубоко въевшейся в кожу. Возраст, черт бы его побрал: когда тебе переваливает за тридцать с мелочью, лета начинаешь ждать уже где-то с октября. Хотя толку-то, что через какие-то месяцы снова лето: денег все равно нет. Здорово, правда? Врач с категорией, а нет даже своей машины, не говоря уже о квартире. Нет постоянной подруги — не говоря о невесте или жене. Не осталось почти никого из друзей, кроме этих, с которыми действительно хорошо. Зато есть паранойя, все более и более напрягающая его отношения с родителями и коллегами. Если бы не это последнее, он был бы наверняка похожим на тысячи людей своего возраста, — и возрастов, близких к последнему в обеих направлениях. Типаж, во всяком случае, был похож. А так…
Николай снова перевел внимательный взгляд с равнодушно раскачивающегося с рукой на поручне Сергея на щипаную девицу. Что неловко — плевать. Едущий из области в город молодой и хреново одетый мужик сроду не постеснялся бы раздеть случайную попутчицу глазами — а то и сказать что-нибудь. Да и вообще, стесняться кого-либо он перестал уже давно, даже себя. Жизнь научила.
Девица наконец-то фыркнула и отвернулась, и парень на «одиночном» сиденье в паре метров справа повел плечами, показывая, что он все видит. Или не показывая, а просто замерзнув — если не двигаться, то в такой куртке должно было быть здорово холодно. Бедным парень не выглядел, больно у него было холеное лицо. Но напряжение под четко зафиксированной маской уверенности читалось на нем сравнительно неплохо. Забавно…
Николай вздохнул и начал вновь смотреть в окно, стараясь отвлечься. В то, что в четырехмиллионном городе неофит вроде него способен вычислить шпиона, он не верил. В шпионов верил, а вот в их поимку бдительными гражданами — не слишком. Почти наверняка у парочки есть тысяча и одно объяснение для поведения, которое кажется странным ему. У нее ПМС, она обозвала своего парня козлом и прогнала на ночь на коврик в прихожей, и теперь вроде бы хочет извиниться, но не знает как… Они оба поспорили «на Ганди», то есть на сутки молчания, и стараются держаться подальше друг от друга, чтобы не подавиться и так-то едва сдерживаемым смехом. Они наркоманы, сейчас у них начинается абстиненция, и они едва контролируют себя, в ожидании возможности встретить у «Черной Речки» дежурного пушера… Ну, последнее совсем уж глупость, конечно, — на наркоманов эти ребята похожи были мало: в слишком уж они хорошей физической форме. Причем оба: в отношении парня можно было не сомневаться, что он рукопашник, девчонка же была слишком суховата в движениях для любого из видов спорта, в которых основное значение придается пластике. Значит, что-то на выносливость и терпение: лыжные полумарафоны, скажем. Или просто легкая атлетика на хорошем уровне.
Упражнение помогло: теперь вместо самоедства Николай начал посмеиваться. С полгода назад он пытался сдать в милицию человека, обозвавшего по-хамски ведущего себя билетера в идущем по проспекту Культуры трамвае достаточно редким в Петербурге словосочетанием «жорьа-баба» [3] . Тогда Николаю показалось, что провода, едва ли не гроздьями висящие вдоль распахнутой молнии легкой осенней куртки, надетой на крепком и чисто выбритом брюнете лет сорока, не оставляют ему времени на лишние размышления. Подав команду «ложись!», он с места прыгнул на южанина, сшибив его с ног и уже в падении заламывая ему обе руки выше лопаток. Кто-то из догадливых пассажиров помоложе сел орущему и вырывающемуся мужику на ноги, и вдвоем они держали его в скрученном состоянии до того момента, когда ворвавшийся в полностью очищенный салон трамвая наряд не зафиксировал его уже наручниками. Повезло, что помогший ему парень был не из «Юрков», а совершенно для Николая незнакомым — в противном случае можно было здорово вляпаться в успешное раскрытие очередного «нападения группы националистов… на почве расовой неприязни». Повезло, что мужик оказался в достаточной степени реалистом и не предъявил никаких претензий. Да, он был чеченец по национальности, да, на поясе у него помимо выведенного на гарнитуру сотового телефона висел еще и МР3-плеер, — его он слушал, проводя по полтора часа в день в общественном транспорте. Да, он действительно обозвал хамящую всем подряд мымру и сделал это на родном языке, чтобы не дать ей повода поднять скандал на следующую ступень. Но при всем при этом он был не террористом, а кандидатом медицинских наук, последние 10 лет работающим в областной больнице в Озерках, что было подтверждено как документами, так и необходимыми звонками. В итоге, кавказец даже сумел усмехнуться, когда Николай (уже успевший написать объяснительную в отношении того, что именно ему не понравилось и откуда он знает отдельные чеченские слова) деревянным голосом извинился. Стыдно «Доку» Ляхину не было, максимум — это неловко. Можно было догадаться, насколько был обижен на него доктор, получивший, условно говоря, по морде по пути домой с работы — и все это в городе, в котором он жил и честно трудился уже столько лет. И какими именно словами поносили его люди в вытянувшейся на сотню метров цепочке вставших трамваев. Пускай. Один из немногих реальных советов по специальности, которые Николаю оставил дед по матери, бывший сапер, было никогда не трогать подозрительно выглядящие клубки проводов и железа самому.
3
Старая карга, ведьма (нохчи).
В милиции к Николаю больших претензий не было, но ему все же посоветовали реагировать в следующий раз чуточку поспокойнее. В средства массовой информации его фамилия не попала, к не виноватому ни в чем чеченцу — тоже, и он в итоге решил, что отделался легко. Что ж, такие или почти такие случаи происходили в городе, наверное, чаще, чем пару раз в месяц, а вспоминать окончившуюся «пшиком» историю сейчас иногда было уже почти весело. Что же касается «быть спокойнее», этот совет Николай воспринял с достаточной серьезностью. Тем более что его уже несколько раз при разных обстоятельствах давали ему безоговорочно уважаемые им люди: от родителей до Железного Винни. Тем не менее, к уколам ощущения опасности или вычленения из окружающего части происходящих событий как «чего-то странного» он старался относиться серьезно. Иногда ему казалось, что это помогает в работе: во всяком случае, в больнице его ценили именно как везучего диагноста. Иногда — что мешает. Классические болезни внутренних органов все равно попадались ему на пару порядков чаще, чем экзотика вроде генетической патологии, — ну так на то он и был не педиатр-неонатолог, а терапевт…
Наконец они добрались до «Черной речки». Резко дернувшись, автобус встал и зашипел, раскрывая все свои двери, — и тут же все начали выходить. Выйдя вместе с остальными, Николай на пару секунд задержался, стоя с рассеянным видом у заляпанного замерзшими брызгами грязно-желтого металлического бока заслуженного ветерана общественного транспорта.
— Hickboo! [4] — резко произнес он в черную спину, когда парень вышел через ту же дверь, что и он. Тот дернулся в сторону, разворачиваясь с отработанным автоматизмом бойца, — и столкнулся с Николаем взглядом. Нервозность прыгала в черных зрачках незнакомца, как попугай в клетке, а обе кисти он выставил перед собой в машинальной позе готовности к бою в «верхнем ярусе».
4
Внимание, опасность! (англ.). — сленговое выражение, употребляющееся в США со времен Первой мировой войны.
— Semper fi? [5]
— Что?
Девушка в десятке метров впереди остановилась, развернувшись поперек потока спешащих к метро людей. Во-во, это и имелось в виду…
— Тебе надо чего-то?
Николай только пожал плечами. Было уже ясно, что из его интуиции в очередной раз ничего не вышло, — голос у парня был нормальным. Хотя лицо — все равно странным.
— Тогда свободен.
Чужак повернулся и пошел своей дорогой — слишком неторопливо, как Николаю показалось. Интересно, что где-то за мгновение до того, как он начал этот разворот, отвернулась и девушка тоже. Задержавшись на шаг или два, она позволила парню догнать себя, и дальше они пошли вместе. Что она произнесла какое-то слово — это он скорее почувствовал, чем услышал, — и все равно не разобрал, какое именно. Хотя по интонации — вроде бы русское. Ладно, хрен с ними…
5
Сокращение от Semper fidelis, «всегда верен» (лат.) — девиз Корпуса морской пехоты США. Обычно произносится как «Semper fi, motherfucker!»
Николай повернулся и обнаружил, что Сергей улыбается, как Чубайс при виде электролампочки.
— Опять?
Он только кивнул, все-таки чуточку пристыженный. Забавно, что Сергей все-таки сначала прикрыл его, встав именно так, как это требовалось по ситуации. И только после ее благополучного разрешения позволил себе поскалиться… Все же они сработались. Хорошо было и то, что он сначала действовал «в соответствии с обстановкой» и только потом начинал высказывать претензии или комментировать. Сам Николай давно научился поступать так же, и были люди, которые это ценили.
— Я их тоже заметил, но мне показалось, что они просто провинциалы. Знаешь, если в Питер приехать из какого-нибудь совсем далекого Большого Мухосранска-на-Каме, то лица будут именно такие. Я видел.
— Может, ты и прав, — кивнул Николай, которому предположение показалось достаточно реалистичным, но Сергей все-таки не выдержал и добавил:
— Вы, питерские, все такие. Сейчас даже в Москве меньше снобов стало, чем здесь. Подумай об этом и не злись ни на себя, ни на них. Они наверняка вообще не поняли, о чем ты спрашивал. Приняли за уколотого? — ага? Ну и расслабься!