За день до послезавтра
Шрифт:
— Я понимаю все. Но здесь ты ничего не сделаешь, разве что окажешь какую-то медпомощь. А там мы будем драться.
— У меня семья здесь, — тихо ответил милиционер. — Но я пойду…
Майор не ответил, даже не пожал плечами. Он карабкался на броню БТРа, — сидящий на вершине знакомый уже матрос-азиат с глубокой царапиной поперек лба протянул ему руку, чтобы помочь. Дизель взревел, и БТР, отпихивая бронированным носом останки джипа с трупами на передних сиденьях, начал разгоняться. Сзади снова принялись визжать и орать те люди, которые либо искренне не понимали происходящего, либо не желали понимать, поскольку это не укладывалось в их представление о том, что может с ними когда-либо случиться. Сжав зубы, майор Сивый продолжал додумывать ту мысль, которую оборвал удар. 609-й учебный мотострелковый полк дислоцировался в Гвардейске: это значило, что у него был некоторый шанс не попасть под артобстрел находящихся за Государственной границей, но все же на пределе своей дальнобойности артбатарей. Но к текущей, скачущей сейчас минуте пограничников уже почти наверняка нет в живых, в современной войне пограничные войска — это ничто. Значит, самоходки могли уже пойти вперед, за танками и мотопехотой, давящими все на забитых машинами самых сообразительных беженцев дорогах. Натовская PzH-2000 способна держать на шоссе 65 км/ч, а чтобы изготовиться к стрельбе, ей нужны полторы минуты. Отсюда — рывком сократив дистанцию, примерно сейчас они уже снова готовы открыть огонь. А судя по звукам, может быть, именно они его уже и ведут… И даже если учебный батальон береговых войск поднялся по тревоге и сел на шоссе Нестеров — Гусев — Черняховск — Гвардейск — Калининград, продержится он недолго. На то он и учебный, конечно. Остаются 7-й отдельный мотострелковый полк и 79-я отдельная бригада, батальоны и дивизионы которой ровным слоем размазаны между Калининградом и тем же Черняховском. Несколько мотострелковых и один танковый батальон, самоходно-артиллерийские и зенитный ракетный дивизионы — это «официально» мощная сила. Но это если забыть об одной простой вещи: лишь по одному батальону в полку и бригаде развернуты в полный штат и имеют «постоянную готовность», — ни один другой батальон войск современного Балтийского флота как «оперативно-стратегического территориального объединения» не насчитывает сейчас и двухсот человек.
Кто остается еще? 73-й отдельный понтонно-мостовой батальон в Городкове — тот самый, где под командой майора служат 140 человек? 561-й отдельный морской разведпункт в Парусном? Отдельные «полки», «бригады» и «батальоны» с оставшимися в наследство от великой империи многозначными порядковыми номерами — большими, чем количество служащих в них солдат и матросов? Предполагалось, что в «угрожаемый период», упрощенно именуемый предвоенным, их технику примут рекой текущие в скадрированные части резервисты. Где оно было, это понимание того, что «угрожаемый период» начался в середине 90-х, когда в мире впервые прозвучал ликующий крик: «Бейте их! Нам за это ничего не будет — они русские!», как по-вашему? Где они, эти резервисты? А вот, прямо под носом…
Несущийся по более-менее расчистившейся дороге бронетранспортер вильнул в сторону, уходя от удара сдуру прыгнувшей на него легковушки.
— Идиот! — проорал майор все равно не слышащему его водителю. — Дави их к такой-то матери! Гони!
По шоссе БТР-80 мог выдать 80 км/ч, но мотор был изношен, а система регулирования давления воздуха в шинах «плыла», так что они вряд ли держали больше 70. Понятно, что обгонял их почти любой. Отдельные машины (в стеклах мелькали перекошенные страхом лица) обходили их по широкой дуге. Столкновение с прущей по шоссе большой железной дурой грозило им не разбирательством с ВАИ и затем судом, а тем, что они останутся здесь, под колесами и траками «освободителей». Тех самых, кто уже давно привык сначала стрелять, а потом, при необходимости, «выражать сожаление». Хотя куда бежать, зачем? В деревни разве что — подальше от городов. С севера и востока Калининградскую область прижимает к морю Литва: можно себе представить, с чем там будут ждать русских беженцев, пытающихся ускользнуть от «справедливой кары за годы кровавой оккупации». Почти наверняка прибалты своего случая не упустят: тактические удары куда-нибудь от Шилуте на Мысовку и с Таураге-Пагегяй на Советск и Неман будут потом красиво смотреться во вклеенных в их учебники истории картах…
Идут железные роты литовской мотопехоты, Тогда войне придет конец, когда прибалт возьмет, возьмет…Черт его знает, что он возьмет: в оригинале в посвященной армии обороны Израиля песне стояло «канал Суэц». Впрочем, может, и нет. Могучие армии гордых прибалтийских государств будут использованы, скорее, для полицейских и карательных операций. Для борьбы с партизанами и городским подпольем. В общем, как и в прошлый раз…
Ветер бил майора в лицо, и только поэтому он не пытался утереть слезы. Россия, бедная, несчастная Россия, как же часто тебе везет на предателей и просто дураков, стоящих у власти… Как часто сопливые восемнадцатилетние пацаны и давно осознавшие себя отцы и кормильцы многолюдных семейств должны расплачиваться за чужую глупость, с матерными воплями кидаясь в безнадежные контратаки на накатывающийся вал очередного нашествия. С самодельными сулицами и дроворубными топорами, с фузеями, с трехлинейками образца 1890-го и 1890/30-го, с ППШ и модернизированными «калашниковыми». Да сколько же можно?
Командир 879-го отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты майор Сивый, над фамилией которого ни один человек в здравом уме не посмел бы усмехнуться, плакал. Ветер размазывал его слезы, уводя соленые дорожки к вискам. Грохот и рев впереди стоял такой, что плохо было слышно даже 260-сильный дизель бронетранспортера, надрывающийся в попытках выдавить из себя еще хотя бы один квант скорости. Батальон, до которого оставались уже считаные километры, давили, давили, давили артиллерией, вбивая в землю. Значит, 6610-я база в Мамонове уже все… Значит, закончив с ними, самоходки начали или вот-вот начнут обстреливать Светлый, Калининград, и еще Калининград, и снова Балтийск… Интересно, сумели ли выйти в море ракетные катера? Живы ли еще их экипажи, жив ли тот старший лейтенант на причале, готовый со своими людьми драться, но настолько спокойный, что это было даже страшнее, чем сам предстоящий бой… Интересно, успел ли Ромка довезти мать до мирного деревенского дома, в котором живет ее сестра, где они все проводили лето последний десяток годов, пока старшим офицерам не начали снова давать путевки на юг. И еще интересно, удастся ли вернуться туда, чтобы попытаться сделать то, что должен сделать каждый нормальный мужик, когда к порогу его дома приходят враги… Дом старый, стоящий на окраине микроскопического поселка в полтора десятка дворов: ни асфальта, ни телефона. Это хорошо — кроме карателей и официальных делегатов «нового порядка», туда никто не потрудится отправиться, а значит, у Саши есть шанс…
БТР уже ворвался в жилые кварталы Приморска, но дойти до разветвления шоссе они не успели. Сектор обзора майора был вперед и вправо, и вверх он не смотрел, как не смотрел туда никто. Хотя какая разница… Система наведения шедшей почти точно по оси шоссе оперативно-тактической ракеты MGM-140 «ATACMS» засекла движущуюся быстроходную цель, параметры отраженного и излучаемого сигнала которой соответствовали бронетехнике. Одиночный БТР не заставил бы дорогостоящий боеприпас сработать, но в пределах нескольких сотен метров от него находились десятки прочих машин: от легковушек и автобусов до грузовиков, — а помехи от еще действующей городской электросети и засветки от зданий примерно соответствовали мерам РЭБ, ожидаемым от колонны бронетехники на марше. Снаряжена спикировавшая на шоссе ракета была в варианте «Block II A», то есть как раз в таком, какой требовался для поражения бронетехники или пусковых установок ракет. Она шла к батальону, уцелевшая к этому моменту техника которого еще занимала подготовленные для отражения высадки десанта позиции в нескольких километрах впереди. Но эта цель ее блок управления устроила тоже. В течение не измеряемых обычными часами долей секунды вышибные заряды ракеты выбросили из ее тела 6 суббоеприпасов «IBAT», оснащенных индивидуальными системами наведения, похожих на растопыривших в прыжке лапы пауков. Самой дальней пораженной целью стала расположенная почти в 800 метрах от шоссе крупная коммерческая палатка «24/7», сделанная из гофрированного железа крыша которой бликовала в инфракрасном диапазоне, как настоящий Т-80. Два боевых элемента навелись на почти неподвижный, если сравнивать его скорость с их собственной, бронетранспортер БТР-80. Защищающий десантное отделение броневой лист имел в толщину всего 9 миллиметров, и у находящихся в бронетранспортере и на его броне людей не было ни малейшего шанса.
Расплескивая остатки невыработанного топлива, корпус выполнившей свое предназначение ракеты вбился в ухнувшую от удара крышу двухэтажного дома, попавшегося ему на пути. К этому моменту выпустившая его с находящейся чуть южнее польских Млынар огневой позиции установка М270 уже находилась в десятке миль от Бранева. Отстрелявшийся дивизион втянулся в хвост колонны 35-й Пехотной (механизированной) дивизии, с 2006 года входящей в состав армии США в Европе. Являясь, согласно плану, дивизией первого эшелона, организационно подчиненная Объединенному штабу НАТО в интересах выполнения операции «Свобода России», 35-я Пехотная пересекла Государственную границу Польской Республики и Российской Федерации в 10 часов 12 минут утра. Навстречу головному дозору ее 66-й бригадной боевой группы не было сделано ни одного выстрела: к этому времени сопротивление русских пограничников и располагающихся в пограничной зоне армейских подразделений было подавлено полностью.
Тремя месяцами раньше. Январь
История ничему не учит, а только наказывает за незнание ее уроков.
Сердце колотилось как сумасшедшее. 130 ударов в минуту — это был, наверное, самый минимум. Такому ритму соответствовал бы хороший спринт или что-нибудь типа поднятия тяжестей — но ничего этого не было. На самом деле известный в группе как «Док» Николай в это время медленно и аккуратно переставлял ноги одну за другой, задерживая дыхание в ожидании того, как скрипнет снег. Но снег был утоптан — ведущей вдоль стены недостроенного кирпичного дома тропинкой явно немало пользовались после последнего снегопада, то есть вчера и сегодня как минимум.
Стараясь больше полагаться на слух, чем на зрение, и сдвинув для этого «уши» подшлемника чуть вверх, он продвигался вперед. Скорость, с которой Николай двигался, подошла бы скорее какому-нибудь престарелому одноногому ветерану Второй Пунической. Да и испытываемый им уровень уверенности в себе — тоже. Дыхания за спиной не то чтобы не было слышно — его даже уже не чувствовалось. Это могло означать слишком многое, и в первую очередь тот простой факт, что он оторвался от остатков своей группы слишком далеко. Либо то, что он вообще остался один. Второе имело настолько однозначный исход, что можно было даже уже не слишком бояться — бессмысленно. Однако старательно прививаемый самому себе в ходе чтения философской классики и рекомендаций Миямото Мусаси фатализм помогал не слишком: сердце продолжало колотиться в ребра, мешая и слушать, и двигаться. А ускорение между тем могло понадобиться — причем, судя по ощущениям, весьма скоро. Дешевый и слабый «ИЖ-61» в руках требовал по крайней мере полсекунды на перезарядку срывающимися, неуклюжими в теплых перчатках руками, и это при том, что по самому ему в этот момент могут работать ствола три. Как уже говорилось, результат подобного мог быть только один.