За двумя изумрудами погонишься…

Енц Ирина

– И все…? – При этом глянул на меня, чуть ли не с упреком, будто это я поленилась и не написала все конкретно и ясно, сколько было положено для полного понимания всей картины. Я в ответ только плечами пожала.

Он кинул листок на стол, и проворчал:

– Повтори-ка, что Семен тебе сказал, когда просил доставить

письмо?

Я опять пожала плечами.

– Сказал, что обещал деду закупить и привезти пиломатериал на дачу. И просил ему письмо доставить, так как сам не хотел лишний раз светиться. Со всеми этими делами, что там творятся, подобная осторожность вполне объяснима. – Я на несколько секунд замолчала, а потом продолжила, словно разговаривая сама с собой. – Хотя… Подумать есть над чем.

Алеша сразу зацепился за эту мою фразу.

– Что ты хочешь сказать?

Я все так же задумчиво проговорила:

– Ну, например, ведь сумел он уйти от «хвоста», когда со мной встречался в кафе. Думаю, и для поездки к ювелиру ему бы тоже удалось это сделать. И дело тут не в самом факте посещения Михайлова, а скорее, в содержании письма. Хотя, я не вижу здесь никаких противоречий. Письмо полностью соответствует его словам. – Я будто очнувшись от своих размышлений, ударила ладонями по коленям. – Так, Алеша! Гадать мы еще можем много и долго, и напридумаем такого, что даже внешняя разведка не разберется в этих хитросплетениях событий и разговоров. А время идет. Думаю, надо срочно в гостиницу. Пока они будут разбираться кто я, да что я, а главное, где я, у нас есть еще время оттуда смыться. Так что, давай, доедай пельмени, и вперед.

Лешка хмуро глянул на меня, и спросил, точнее констатировал:

– Я так понимаю, что в милицию ты обращаться не планируешь…

Я пожала плечами, и грустно заметила:

– Леш, я конечно все понимаю… Но в моей рабочей карьере уже был плачевный опыт подобного обращения. Если братва начала войнушку, то милиция наверняка в курсе, и постарается во все это не вмешиваться. И, кстати, есть вполне реальный шанс напрямую из милиции попасть к ребятишкам в руки. Не хочу сказать, что все у нас продажные, есть и порядочные люди. Но как угадать, кто из них – кто? А рисковать мне как-то не очень хочется. Но, думаю, анонимный звонок будет не лишним.

Лешка задумчиво смотрел на меня. Явно что-то задумал. Верный признак! Я слишком хорошо знала своего друга. Я поднялась из-за стола, и с улыбкой указав на тарелку с пельменями, проговорила:

– Ты пока ешь, а я быстро. Кстати, можешь и мою порцию съесть, мне не хочется. После такого, сам понимаешь, у меня кусок в горло не лезет.

Развернувшись, я направилась к дверям, за спиной слыша взволнованные слова Людмилы Марковны: «Куда это Акулиночка…? И не съела ничего совсем…» Что ответил ей Алексей я уже не слышала. Выйдя из кафе, я быстрым шагом дошла до соседней улицы, и обнаружила там телефон-автомат. Оглядев внимательно улицу, не заметила ничего подозрительного. Не ко времени опять вспомнился старый анекдот про КГБ. Мужик пьяненький заходит в телефон-автомат, набирает номер, и заплетающимся языком спрашивает: «Это КГБ?» Ему отвечают: «КГБ». Он ехидненько так: «Плохо работаете». Кладет на место трубку и, довольный своей проказой, выходит из будки. К нему подходят двое мужчин, берут под руки, и один со вздохом говорит: «Как можем, так и работаем». Так вот, я очень надеялась, что после своего звонка в милицию, я успею уйти. Конечно, милиция – это тебе не ребята из ФСБ, но кто же их знает. После всего пережитого, я бы уже ничему не удивилась.

Конец ознакомительного фрагмента.