Шрифт:
Глава I. Берёзовая тайга
На разъезде N… стояло всего несколько старых бревенчатых бараков 60-хх гг. рождения. Построили их для железнодорожных рабочих, обслуживающих ветку, которая проходила от Западно – Сибирской железки через весь Чулымский район. Этот район состоял из торфяных болот и берёзовой тайги, тянувшейся на многие сотни километров по низине. Ни холмов, ни тем более гор не видать было из окон старых пассажирских вагонов, которые качало и бросало из стороны в сторону, как будто они шли не по железным рельсам на невысокой насыпи из земли и крупного щебня, а плыли по волнующемуся морю.
Кузнечиков
Лето 1982 года выдалось на редкость жарким и сухим. Торфяники самовоспламенялись на жгучем солнце и горели, выжигая на земле до черноты огромные проплешины. Едкий удушливый дым проникал даже в закрытые окна вагонов. Местные жители рассказывали, что по таким местам ходить нельзя. Под землёй выгорали ямы. Провалишься в такую западню и зажаришься заживо, потому что быстро выбраться оттуда не получится. Близко к торфяникам люди не строились и деревья не росли.
Зато в лесах водилось множество зверья; волки, медведи, рыси и лисы, барсуки и зайцы, лоси и кабаны, пушные зверьки. А крупной птицы – дичи бессчётно, немеряно. И у каждого уважающего себя мужика имелось охотничье ружьё и капканы.
Речки здесь текли редкие и узкие. Зато озёр, больших и маленьких, было в избытке. В них в неисчислимом множестве водилась рыба, в том числе золотистый карась. Рыбка эта не крупная, но плодовитая, а потому очень голодная. Бросишь горсть семечек или крупы, а они уже на лету, над водой корм ловят, норовят первыми успеть.
Водяных паучков и разной мелкой живности на озёрной гладкой воде не видать. Её мгновенно съедают. Просто диву даёшься карасиной ловкости! И не видно в отстоявшейся прозрачной воде никого, только лениво шевелится илистая муть. В этих озёрах никто не купается, даже в самый знойный полдень. Потому что чистая вода только сверху, а дальше бездонная илистая глубь. Длинный срощенный шест на 4–6 метров до дна не достаёт.
На каждом озере имеется пара лодочек для рыбаков и несколько торчащих тонких шестов для привязывания сетей. А также одна, редко две рыбачьих избушки, маленьких и низких. Но в каждой из них обязательно сложена крошечная кирпичная печка с трубой. Есть и дощатый, грубо сколоченный столик у единственного крохотного оконца. А у другой стены сделаны нары из досок. Такая избушка имеет прочную тяжёлую дверь, но без замка снаружи. Потому что случайному человеку здесь нечего делать и поживиться на дармовщину опять же нечем. Старая кастрюлька с чайником, сковорода, несколько железных чашек с ложками. Вот и всё убранство! Да ещё оцинкованная старая ванна и пара вёдер висит снаружи на стене. Потому что рыбы здесь столько, что считают её не килограммами, а вёдрами и ваннами.
Карась же настолько живучий, что через сутки его только домой довезут, а он всё плещется. Зимой пакет из морозильника достанут, опустят в холодную воду, чтобы рыбку помыть, а золотые карасики вдруг оживают снова.
Много в здешних местах грибов и ягод, даже в засушливые года. Потому что вода подходит очень близко к поверхности земли. Корни растений пьют её вволю и растут, цветут во всю мощь. Травы на болотистой земле родятся сочные, богатые. И сенокосы в любой год урожайные. Немногочисленный народ держит скота очень много. Когда деревенское стадо возвращается вечером с пастбища, тянется оно бесконечно долго. По улицам в это время не пройти, ни проехать!
Много в этой травище не только насекомых, но и змей. Особенно гадюк. Поэтому местные жители с самой весны до поздней осени не снимают с ног резиновые сапоги, длинные до колена, из литой резины, чтобы острые змеиные зубы не смогли их прокусить, достать до тела.
Сами гадючки редко нападают. Разве только весной агрессивные, когда идут у них брачные игры. Тогда в клубки свиваются их гибкие тела, разукрашенные зигзагообразной росписью. Становятся они тогда злющие, как люди после самогона! Но где же летом разглядишь змейку в траве по пояс? А наступишь на неё нечаянно, она от боли и цапнет. Если один раз укусит, здоровый человек переболеет, но не умрёт. А если 2–3 раза подряд, спасения нет, сердце не выдерживает. В сельских медпунктах противозмеиной сыворотки никогда нет. А до городской больницы пока доберёшься!..
Но это редко случается. На змей тоже свои охотники имеются; хищные птицы, ежи, кабаны и домашние свиньи на вольных хлебах.
Ходят этакие Машки и Борьки свободно по маленькой деревне, весом по 2–3 центнера и за лакомство большого червяка считают. Свиной жир не пропускает яд в кровь.
И ещё змееловы обожают гадюк. Они за один сезон в чулымских лесах несколько планов делают, хорошие деньги зарабатывают!
Богатый край! Кто не ленится, хорошо живёт, по – кулацки зажиточно. Может, и от них потомство пошло, от кулаков, от тех, кто хозяином на земле себя чувствовал и работать на ней умел. Сыты, обуты, одеты, да ещё деньги на книжке лежат.
Так здесь заведено. Рождается дитё и званные гости вместо подарков или точнее, вместе с подарками деньги приносят. И так каждый год. Подрастает ребёнок, сам учится приумножать свой капитал – лыко дерёт, ягоды собирает и на кооперативный заготовительный пункт сдаёт. Рублик к рублику и уже не дырка от бублика, а тысячи!
Глядишь, к тому времени, как жениться подоспеет, у него уже и на дом и на мотоцикл скоплено. А невеста, став женой, в приданное целый двор скотинки приведёт и сама в полном обмундировании явится. Шапка для зимы не одна, а все из разных мехов. Воротник из двух лисиц на половину пальто!
Дом сразу – полная чаша! Живи – не хочу! От сытой жизни разнесёт её во все стороны, окорока и грудинку жирнющие отрастит. Чем не свиноматка? А потом мужа ругает – проклинает, что плохо покрывает, под пьяную руку бьёт и матом через каждое слово кладёт.
И заступиться некому! Потому что мать с отцом вырастили, на руки зятю сдали, а там живите, как хотите. Сами немаленькие. Муж в семье хозяин и барин. Что хочет, то и воротит. Захочет, жену любовью осчастливит, а решит спьяну со свиньей в охоте побаловаться, его воля!
Приходит потом хозяйка опорос принимать, а поросятки – то с ручками, с ножками, а то и с глазками человечьими! Закопает приплод женщина поглубже, а сама потом слезами исходит, не пить, ни есть несколько дней не может. И молчит обо всём, насколько сил хватает. Только близкой подруге о тайне скажет. Но от мужа не уходит. Потому что он не один такой. Во всём самогонка виновата! А хозяин хороший всё в дом, всё для семьи! Кому хочется, чтобы нищетой и плохим характером её попрекали?
– На гордых – то воду возят!