За голубикой в болото

Пашова Наталья Александровна

– Ну вот и ладно. Урок впрок пошёл. Значит, ещё не всё потеряно. Толк из тебя будет, сынок!

Оставшись один, сын своего отца оглянулся. Лесок, где предстояло копать могилу, был крошечный, но какой – то слишком пугающий. На земле лежал толстенный ствол давно упавшего дерева. Ветки его давно сгнили и превратились в труху. А ствол оброс длинными прядями серо – голубого мха, клочками свесившегося почти до самой земли. Мох и лишайники в различных вариациях и самых разнообразных оттенков были повсюду; на стволах берёз и елей, на гнилых сучках, в избытке валяющихся на сырой почве.

Большие

круглые шляпки ярко – красных сыроежек и семейство таких же ярких мухоморов красиво смотрелись на зелёной моховой подстилке. Но красота эта была страшная, зловещая до нереальности.

– Только бабы Яги не хватает! – Вслух произнёс парень, чтобы оживить тишину. Не получилось. Стало ещё страшнее. Рядом раздался стон, словно из – под земли. Парень вздрогнул. Не сразу вспомнил, зачем он сюда пришёл. Потом начал торопливо копать землю. Мох путался на лопате и пришлось сдирать его пласты руками.

Яму не удалось выкопать глубокую, мешали переплетённые корни. Их приходилось с силой перерубать лопатой. Дальше пошла грязь, которая соскальзывала с железного штыка. Измучившись и вспотев, детинушка решил, что всё, что можно, он сделал. Осталось самое трудное – добить девчонку.

Он вылез из грязной ямы и поднял лопату. Девчонка смотрела на него в упор.

– Глаза закрой, пожалуйста! – Дрожащим голосом попросил насильник. Но она молчала и продолжала сверлить его своим взглядом. Он отвернул голову в сторону и наотмашь ударил лопатой по голове. Собрался с духом и посмотрел. Девчонка уже не дышала. Убийца скатил тело в яму, бросил сверху её одежду и быстро закопал. А сверху постелил куски сорванного мха и бросил несколько старых сухих веток. Полюбовался на дело рук своих и остался доволен результатом работы.

Когда он возвращался обратно к рыбачьей избушке, то увидел, как отчаливает с того берега его батя. Положив лопату на прежнее место – под нары, где у них хранился нехитрый инструмент, Пётр вышел навстречу. Он услужливо придержал лодку за нос.

– А где этот, игровик – затейник?

– Лежит, отдыхает.

– Орёт выродок?

– Не-е, молча лежит, в потолок смотрит.

– Ладно, давай загружать улов! Всё сделал?

– Да. Лопатой огрел. В яму закопал. И мхом сверху замаскировал.

– Молодец. Можешь, когда захочешь!

Одну ходку «змеелов» сделал с рыбой. Потом перевёз остальных. Лодку спрятали недалеко, в ракитовых кустах.

– Держись, брат! Дома жена вылечит. Если что, скажешь, что свинья психанула! – Поддел братца «змеелов»

* * *

«Они снова вдвоём с отцом ехали на велосипедах наперегонки по знакомой дороге, в конце которой стоял деревянный домик туалета. Но в этот раз Юлька безнадёжно отстала. Она с трудом крутила тугие педали, всё тело болело, а дыхания никак не хватало. Она закашлялась и упала с велосипеда на землю. Пыталась встать на ноги, но тьма, окутавшая её, была плотная и вязкая. Юлькина рука, наконец, преодолела сопротивление и ухватилась за колючий руль велосипеда. С большим трудом девушка сумела перевернуться на бок и подтягиваться, не выпуская спасительный руль. И вдруг стало легче дышать.»

Вместе с чистым воздухом к ней возвращалось сознание. Юлька сидела на своей могиле по грудь в земле держалась правой рукой за колючую ветку ели. Кругом была темнота, но не такая сплошная, как во сне. Сумерки опускались медленно, осторожно, чтобы не напугать живые существа, населяющие землю. Сознание девушки раскручивалось всё быстрее, как кинолента с фильмом в обратную сторону.

– Папка! – Просипела она сорванным голосом и закашлялась, задыхаясь от горя и слёз. Потом надежда шепнула ей: «А вдруг он жив, несмотря на укусы гадюк? Вдруг они специально тебе наврали? И ему требуется помощь?»

Юлька заторопилась встать, но резкая боль по всему её измученному телу сковала. Болели руки, судорогой сводило ноги, а внизу живота разливался огонь. Отдышавшись, она ухватилась второй рукой за еловую ветку и стала вытягивать непослушное тело из сырой земли. Снова отдыхала и снова подтягивалась. И обнаружила, что она совсем голая. Девушка пошарила вокруг себя руками и нащупала под коленкой мягкую тряпку. Руки, хоть и болели, но слушались. Она потянула за тряпку и куртка, свёрнутая в узел, выскочила из рыхлой земли, как тряпичный спущенный мяч.

Одевалась Юлька очень долго, натягивая одежду на грязное тело. Но не могла же она пойти к отцу голышом, чтобы напугать его? Кое-как, с большим трудом, она сделала несколько шагов, держась за ствол тонкой осинки и осмотрелась.

Несмотря на сгущавшиеся сумерки, силуэт рыбацкой избушки очень хорошо узнавался на фоне озера. В том, что её обидчики уже покинули остров, она была уверена. Караси, лежащие в двух ваннах, жару не любят. В окне не горел свет. И на острове не было лишних звуков, которые всегда своим присутствием создаёт человек.

Какое расстояние до избушки? Не больше 200 м. Но пока Юлька преодолевала их, наступила ночь, тёплая и тихая. От выпуклой половинки растущей луны свет отражался в спокойной озёрной воде. Девушка осмотрела берег. Отца не было. Лодки тоже. Слабая надежда угасала, как спичечный огонёк. Юлька стояла на коленях и стонала, раскачиваясь.

– Папка, миленький, что же ты наделал? Как я теперь буду жить без тебя?

В ненавистную избушку она заходить не стала. Сидела на берегу острова и смотрела на тёмную воду, на другой берег, где рос злополучный лес. Временами она дремала, незаметно для себя проваливаясь в забытьё, как будто в голове включались предохранители, чтобы мозг от перенапряжения не сгорел, не сошёл с ума!

Сначала на чёрном небе исчезли звёзды и оно окрасилось в тёмно – фиолетовый свет. Потом на нём появились сиреневые полосы. Рассвет в середине лета наступает рано.

«Какая обманчивая тишина и покой. В природе всё так же, как у людей. Чуть зазеваешься и всё – смерть!» – Думала Юлька, глядя на этот красивый и тихий мир вокруг. Девушке казалось, что ей уже сто или даже тысяча лет. Её тело больное и непослушное, дряхлое от старости. А лицо высохло и покрылось глубокими морщинами. Все её родственники и знакомые давно умерли. А она сидит на берегу такого же древнего, как она, озера и ждёт смерти. Она подняла больную руку и провела пальцами по лицу. Струпья засохшей грязи лежали на ладони. И сама рука тоже была чёрной от грязи.