За гранью реальности. Объяснение необъяснимого
Шрифт:
И не обнаружили за поворотом никакой машины. Более того, не обнаружили ее вообще. Недоуменно матерясь, прошагали в сторону деревни еще не менее километра — но никакой машины не обнаружили.
Она так и не появилась в тот день. Прибыла только через сутки. Такие дела.
Естественно, имела место некоторая оторопь. Ведь, с одной стороны, чуть ли не три десятка человек прекрасно слышали, как совсем рядом, ну, метрах в двухстах самое дальнее, завывает изношенным мотором старенькая машина, переваливаясь по буграм и колдобинам. С другой
И ведь через два дня все это в точности повторилось, вновь повергнув отряд в злое, тягостное недоумение. Снова близенько, вот туточки, за поворотом шумит мотор, скрежещут передачи, тужится потрепанная машиненка, пытаясь одолеть колдобины и рытвины, вот-вот покажется из-за поворота… а вот вам шиш! В один прекрасный момент звук мотора умолкает, словно повернули некий выключатель, и ни звука более не слышно. До следующего раза. Невидимая машина с завидным постоянством стремится к лагерю и, не доехав до него пары сотен метров, исчезает неведомо куда…
Бога ради, только не надо логических, рациональных, материалистических объяснений! Их попросту нет, понимаете? Версию о том, что это попросту долетал до нас шум мотора ездивших где-то поблизости машин, отмели почти сразу же. Потому что „поблизости“ не было ни машин, ни дороги с оживленным движением. До деревни, повторяю еще раз, было километров пять — и еще километрах в восьми далее располагалась самая оживленная ближайшая трасса.
Очень скоро, осатанев от этих мистических непонятностей, мы выкроили время и принялись экспериментировать — при полном попустительстве начальства, которому самому было интересно. Благо и наш шофер с настоящей машины, оставшийся ночевать в лагере и на следующий день обоими ушами слышавший „невидимку“, своими ногами отмахавший километр дороженьки, всецело проникся ситуацией.
В общем, шофер ездил, а мы слушали. Экспериментальным, сиречь строго научным, путем было установлено:
а) шум мотора настоящей машины слышен в лагере исключительно тогда, когда она находится не далее чем в трехстах метрах от лагеря;
б) если отъехать дальше, мотора в лагере не слышно;
в) шум моторов других, посторонних, далеко проезжающих машин до лагеря попросту не доносится.
А „невидимка“, сволочь такая, продолжала мотать нервы. Если не каждый вечер, то уж через пару дней на третий — это как закон. Возможно, кому-то и смешно это читать, не спорю, никаких привидений с синими рожами, никаких оборотней, леших.
Но тогда нам, честное слово, было не до смеха. Мы попросту злились. Однажды, когда поблизости раздался шум мотора — метрах в двухстах, не дальше, как обычно! — наш шофер, тоже изрядно осерчав, вскочил в своей раздолбанный „газон“ и помчал навстречу „невидимке“ со всей скоростью, какую позволяла разбитая колея.
И ничего не увидел, кроме пустой дороги…»
Вот такая неприятная история произошла с геологической партией. Люди тревожились, ставили научные эксперименты. Один из участников этой истории (писатель Бушков) даже пришел к выводу, что не надо ему «логических, рациональных, материалистических объяснений». Не надо, потому что их «попросту нет, понимаете»?
А если есть? Тогда — надо?
Знаете, любая история, любой фокус, любая тайна выглядят значительными, увлекательными, пробуждающими экзистенциальные чувства — но только до тех пор, пока секрет фокуса не раскрыт. А дальше следует надлом, апатия. Разочарование.
Как сказал один мой друг, «апатия — это отношение к сексу после секса». Вот примерно такое ощущение складывается у человека, когда ему объясняют секрет фокуса. Как будто любимую игрушку отнимают. И это очень точное сравнение, поскольку любая недосказанность, любая таинственность пробуждают в нас Ребенка. А раскрытие тайны вновь погружает психику в ячейку «Взрослый».
Глубока и неожиданна. Прекрасна и таинственна. Интересна и необыкновенна история с невидимой машиной. Может быть, это душа погибшего шофера, ухнувшего вместе с полуторкой под лед, не нашла успокоения? Может быть, это шутят над землянами пришельцы с иных планет? Или, может быть, один из членов экспедиции обладал талантом чревовещателя и разыгрывал коллег?..
Хм, последняя версия уже не так благородно-таинственна, наверное, стоит от нее отказаться.
Потому что реальность еще проще. И ответ заключается в одном только слове.
Птицы.
Звукоподражательные способности этих созданий широко известны. И если бы на месте геологической экспедиции была экспедиция орнитологов, им бы не понадобилось гонять туда-сюда по разбитому проселку старый «газон».
Конечно, никаких попугаев в тайге не водится. И не надо. Ворон ы, во\'р оны, сороки, сойки, скворцы — прекрасные звукоподражатели. Они могут имитировать даже человеческую речь, не то что звук мотора. А уж «скрежетать передачами» семейству вороньих должно быть особенно любо — это смахивает на их природную «речь».
В середине восьмидесятых газета «Правда» писала про одного минчанина, который приручил вор она. Ворон жил (а может, и сейчас живет: вор оны — долгожители) у мужика дома и даже ездил с ним на зимнюю рыбалку. На рыбалке ворон, коего, кстати, звали Карлуша, ходил от одной рыбачьей лунки до другой, внимательно осматривал добычу и уверенно опознавал, произнося вслух:
— Ер-р-рш!.. Окунь!
Иногда он крал у рыбаков блестящие предметы и приносил к лунке своего хозяина. Рыбаки уже знали, где искать похищенное. И когда приходили за своим добром к хозяину вор она, их встречал грозный окрик Карлуши:
— Ты хто такой?
Вообще же этот ворон знал и осмысленно употреблял около шестидесяти слов.
Любители птиц рассказывают, что их любимцы (не только попугаи) успешно имитируют скрип дверей, телефонный звонок, звук льющейся воды. Причем одна птица может научиться у другой понравившейся «песне». И тогда скрип двери передается из поколения в поколение. Так же, как звук полуторки — крестьяне рассказывали Бушкову, что они слышали этот звук еще до того, как в их края приехала геологическая экспедиция.