За гранью снов
Шрифт:
Казалось, сопротивляться не имело смысла, но я не сдавалась. Ни на миг. А его, казалось, только больше распаляло мое сопротивление, огонь, полыхавший в глазах, протест, застывший на губах, мой отказ.
И он продолжал меня подавлять. Резко стянул с меня остатки одежды, скользя руками по телу и задевая чувствительные участки кожи, нарочно касаясь их кончиками пальцев.
Я была слишком маленькой, слишком хрупкой, слишком беззащитной, чтобы отбиваться от него. Он возвышался надо мной скалой, и образумить его я была не в силах.
– Нет, пожалуйста, - шептала я, сойдя на шепот, умоляя его. – Нет... Не надо...
Но он нависал надо мной, и не думая прислушиваться к тому, что я говорю.
Подхватив меня под попку, жестко и грубо сжал, надавливая на кожу и оставляя на ней следы. Толкнул меня вперед, вынуждая касаться кровати, а затем падать в омут белых простыней. Под его телом.
Его ладони скользнули по моей груди, задержавшись на горошинках сосков, сжали их, надавили. И мое тело откликнулось. Черт побери, откликнулось мелкой пульсирующей дрожью в каждой клеточке души!
Штефан склонился надо мной, подминая под себя. Руками сжал мой подбородок.
– Смотри на меня, когда я буду брать тебя, - грубо выдохнул он мне в лицо. – Смотри!..
Я застонала от бессилья, а он резко раздвинул мои ноги, притянув меня к себе за талию. Я попыталась сдвинуть бедра, ощущая дикий ужас, смешанный со стыдом, а потом... моей плоти коснулось нечто. И от беспомощности я закрыла глаза, дергаясь в стороны со всех сил и желая вырваться. Его пальцы! Там!..
– НЕТ!.. – выкрикнула я, найдя в себе силы на этот вызывающе дерзкий всплеск протеста.
– Да-а-а... – грубо, но как-то томно, интимно выдохнул он мне в щеку, одновременно погружая в меня один палец. Я едва не задохнулась. От боли и взрыва чувств, накрывшего меня с головой. Я метнулась в сторону, но Штефан не позволил мне сделать этого, удержав на месте. Палец толкнулся внутрь, снова и снова, насаживая меня на себя или же вынуждая меня поддаться.
– Нет... – выдохнула я нервно, желая сдвинуть бедра и избавить плоть от этой пытки.
– Да, Кара, - повторил Кэйвано настойчиво. – Да-а, детка... – к первому пальцу присоединился второй.
Я вновь забрыкалась в его руках, но не могла пойти против ощущений, которые огненной волной, горячей, обжигающей лавой двинулись на меня искрящимся потоком. Бурля, кипя, вырываясь извне.
Его жадные алчные губы нашли мои соски и стали их поочередно покусывать, облизывать, сминать своим жаром, вызывая трепет в груди и скользящую липкую влагу между ног, где проникали внутрь меня его проворные пальцы. С новой силой, размеренно и отточено, касание языка... вторжение пальцев, касание зубов в сладостном укусе... новый толчок пальцев внутрь... касание его губ... движение его пальцев...
Я должна его ненавидеть. Должна вырываться. Но не могу. Тело будто сковало судорогой и дрожью.
Меня била, колотила дрожь, она рвалась из
А потом... почти на грани чего-то, на краю чувств, восприятий, ощущений я почувствовала это. Он вошел меня, резко, стремительно, почти грубо ворвался внутрь, тараня меня собой и прижимая к кровати.
Я вскрикнула от боли, поморщилась, метнувшись назад. Вражеское вторжение ослепило болью.
– Дьявол! – выдавил из себя Князь, насаживаясь на меня сильнее. – Девственница!? – и, замерев на пару мгновений, отстранился от меня, словно собираясь выйти, а потом... резко нырнул в тесные глубины моей плоти, удерживая меня за бедра. Застыл, подался назад, а затем вновь двинулся в тесные глубины.
И меня словно озарило. Дрожь, взметнувшись к лицу ослепляющей вспышкой боли, ударила в глаза. Я стала отталкивать от себя застывшего на мне мужчину. Пытаясь вырваться, изгнать из себя инородное тело, чужое, не мое, грубое и большое, причинявшее лишь боль. Я ударила Кэйвано по груди, по спине, а позже, как безумная, заколотила кулачками по его телу, царапая кожу, пытаясь даже укусить. Но движения во мне продолжались, отчаянные, резкие, глубокие, точные, бьющие наповал.
Я хотела закричать, но не смогла издать ни звука, крик отчаяния и бессилия застыл на губах. Продолжая сопротивляться, я молила Бога о том, чтобы не расплакаться при нем. Я не вынесу этого предательства собственного тела. Потом, когда останусь одна, когда смогу позволить себе слабость. Но не сейчас!..
Я еще пыталась протестовать, увертываться, отказываться от того, что мне навязывали, но не могла.
Штефан продолжал двигаться во мне, не обращая внимания на мои вскрики, укоры, рывки, его толчки с каждой секундой, казалось, становились лишь резче, жестче, быстрее и сильнее. Он сжал мою талию так крепко, что я почти не могла пошевелиться, а из груди рвался то ли стон, то ли крик.
– Еще... – прошептал он мне в область шеи. – Да-а... еще, ну же... – еще толчок, внутрь, глубже. – Да!..
Он подхватил меня за бедра, приподнимая, вынуждая обхватить свой торс ногами, и я подчинилась ему, невольница, раба его желаний, исполнительница его приказов. Толкнулся в меня еще раз, затем еще, сильно, казалось, проткнув насквозь, а потом...
– Еще... да-а-а!.. – и, с тихим хриплым криком излившись в меня, застыл недвижимо на моем теле.
А мне ничего не хотелось. Разве что умереть?.. Но это лишь на краткий миг, сейчас, в минуту отчаяния. Но потом... я медленно, но решительно привстала с кровати, стараясь прикрыть себя руками.
– Я вам больше не нужна? – голос мой звучал ровно, даже не дрожал.
Он приподнялся вслед за мной, бросил на меня взгляд, вмиг ставший острым.
– Нужна, - коротко и жестко. Встал с кровати, схватив мою одежду, отбросил ее в сторону. – Останешься здесь на эту ночь, - отвернулся, даже не взглянув на меня еще раз. – Не уверен, что удовлетворен.