За гранью возможного
Шрифт:
– Никак, девчата, хлеб печете?
– Ага, - радостно отвечали девушки.
– Угостите?
– Конечно!
Группа о своем прибытии заявила еще издалека радостными восклицаниями:
– Братцы, чует мой нос, хлеб уже поспевает!
– Ого-о!
– Ну, тогда поедим!
Обычно бойцы, вернувшись с задания, тут же разбредались по своим хаткам, отсыпались и уже потом принимались за еду. Теперь все собрались возле печки: ведь в таком случае, как бы ни устал, не
– Милые, распрекрасные вы мои девочки, чем нас порадуете?
– весело спросил Михаил Чмут. Он живо заглянул в одну кастрюлю, в другую.
– Щи наваристые-то какие!.. Может, красавицы, нальете?
Получив отказ, он сунулся к печке, схватился за заслонку, но, схлопотав затрещину, заливисто рассмеялся.
– А щи-то и впрямь вкусные, я уже не говорю про хлеб - пышный, пахучий...
– Он уселся на скамейку, шумно сглотнул слюну.
– Не томи ты нас, Ольгуша, - попросил Алексей Герасимович.
– Сил больше нет терпеть.
– Да что ж я сделаю, товарищи мои дорогие, - хлеб должен пропечься, пояснила Ольга.
– Она глянула на часы - немецкую штамповку, одолженную по такому случаю у бойца.
– Через полчасика выну хлеба.
– Чтобы убедиться в точности сказанного, заглянула в печь.
Глянул в печь и подоспевший Чмут.
– Братцы вы мои, хлеба-то какие!.. Готовы уже, с места мне не сойти!..
– А вот и начальство идет, - тихо сказала Ольга, поправляя косынку, румянец выступил у нее на лице.
Из-за деревьев, о чем-то переговариваясь меж собой, вышли Рабцевич и Синкевич.
Увидев бойцов вокруг печки и за столом, Рабцевич спросил:
– Обедать собрались?..
– И даже с хлебом, - расплывшись в улыбке, похвастался Синкевич. Из-за спины командира отряда он показал бойцам, чтобы освободили место за столом: - Давайте с нами за компанию.
Рабцевич окинул взглядом забеспокоившихся у печи девчат.
– Если с хлебом, не откажусь.
– Он сел за стол. Рядом, потеснив бойцов, уселся Синкевич.
– Предупреждаем, товарищ Игорь, - раздался чей-то шутливый голос, это у нас пробная выпечка. Можно не дождаться!
Рабцевич глянул настороженно, но, увидев веселые лица бойцов, засмеялся.
– Дождусь!
Дружный смех совсем смутил девчат.
Ольга открыла заслонку, глянула в печь.
– Девчата, разливайте щи, сейчас хлеб подам...
На столе вместе с большой кастрюлей появились миски, тарелки, котелки, ложки.
Ольга, поддев лопаткой, выволокла каравай из печи и, поднеся к столу, осторожно поставила перед Рабцевичем.
– Вот это хлеб!
– не удержался Пархоменко, все это время терпеливо дожидавшийся обеда.
Каравай действительно был отменный: большой, пышный, с аппетитной коричневой корочкой.
– А пахнет-то, - возрадовался кто-то с конца стола, - даже отсель слышно!
Рабцевич невольно поддался соблазну и, нагнувшись над караваем, втянул воздух. Разогнулся, выдохнул:
– Какую же власть имеет хлеб над человеком!
Синкевич достал финский нож, тщательно протер лезвие о рукав ватника, попросил:
– Товарищ командир, режьте...
За столом вмиг сделалось необычно тихо. Все уставились на Рабцевича.
Чувствуя необычность происходящего, Рабцевич встал, прижал горячий каравай к груди и, как, бывало, в далекие времена делал отец, вытянул руку, приставил нож к караваю, вонзил в него и потащил на себя...
Но что такое? Вместо обычного в таком случае мягкого хруста из-под ножа послышался треск, напоминающий звуки не то ломающегося, пересушенного зноем сучка, не то рвущейся парусины. И тут же на стол, гулко стукнувшись, упала горбушка. Собственно, это была не горбушка, а подсушенная корочка без мякоти.
Вздох недоумения, растерянности, огорчения вырвался у всех.
Рабцевич удивленно посмотрел направо, налево, перед собой и неожиданно для всех улыбнулся.
– Когда у моей мамаши почему-либо не получался хлеб, отец шутливо говорил: "Ну, мать, у нас в доме сегодня не иначе как Христос ночевал!" Засмеявшись, он хотел что-то веселое отпустить в адрес пекаря, но, увидев заплаканную Ольгу, сочувственно хмыкнул и положил опавший каравай, похожий теперь на большую лепешку, перед Синкевичем.
– Отрезай свой кусок.
За столом зашумели, каравай-лепешка пошел по кругу...
Неудавшийся хлеб скрасили вкусные щи и не менее вкусные белорусские клецки.
Благодаря девчат за обед, Рабцевич ободряюще заметил огорченной Ольге:
– А ты, дивчина, не вешай носа и вытри слезы - бойцу не положено нюни распускать. Еще такие нам хлеба испечешь, что все порадуются.
Рабцевич оказался прав: Ольга Войтик вскоре наловчилась выпекать такие прекрасные хлеба, что даже из других групп приглашали наладить выпечку караваев.
Победное шествие
В начале марта сорок четвертого года из Центра поступила радиограмма о прибытии на аэродром Василия Захаровича Коржа, Бабаевского и Побажеева. Рабцевичу приказывали организовать встречу: товарищи прилетят с большим грузом.
На аэродром отправилась группа Игнатова, только что проведшая диверсионную операцию. На железной дороге в районе Парохонска было взорвано четыре эшелона противника.
Бабаевский привез не только взрывчатку, мины, но и обмундирование: бойцы совсем обносились. Не забыл прихватить с собой и почту.