За гранью возможного
Шрифт:
Линке молча вскинул на него глаза. Он не понимал, к чему клонит командир.
– Нам надо срочно искать место для базы.
– Рабцевич достал из планшетки топографическую карту, расстелил на траве, опустился перед ней на колени.
– Давай-ка, Карл, подумаем, куда перебираться будем...
Это предложение показалось Линке странным. Зачем думать о базе, искать для нее место, когда давно уже все обговорено и согласовано.
От костра донесся беспечный смех. Рабцевич хотел было крикнуть, чтобы замолчали, но сдержался.
– Пойдем в шалаш, там спокойней.
Сложив карту,
– Теперь послушай, почему я решил покинуть Кировский район.
Перехватив удивленный взгляд Линке, Рабцевич заметил:
– Да ты не смотри на меня так, сейчас поймешь.
– И, загибая пальцы, продолжал: - Первое, край здесь, сам видишь, партизанский. Налажена связь с подпольем, население тоже поддерживает партизан... И мы, если останемся здесь, будем только мешать. Согласен?
– Не дожидаясь ответа, будто опасаясь возражения, загнул следующий палец.
– Из сорока четырех человек, которые у нас имеются на сегодня, двадцать три местные. А что это значит? Сейчас пришел Процанов, завтра, уверен, кто-то попросится крышу починить у хаты, потом любимую повидать... И так наверняка каждый день. Улавливаешь? Это будет не только расхолаживать, отвлекать от дела бойцов из местных, но и наводить ненужную тоску на тех, у кого здесь никого нет - ни родных, ни знакомых.
Вопросительно глянул на Линке и опять не дал ему раскрыть рта:
– Следующее. Противнику известно, что здесь действуют партизаны. Фашисты боятся их и потому устраивают частые карательные экспедиции. В таких условиях местным отрядам проще: каратели появились - они снялись и ушли. У них база там, где она действуют, у нас база должна быть постоянной, на одном месте. Там должно находиться руководство, склады, лазарет, банька... А как же иначе! Группы, уходя на задание, берут только самое необходимое. Выполнили задание - возвращаются, отдыхают, пополняют боеприпасы, продовольствие - и опять в путь. Лишь при таком условии сможем малыми силами держать под контролем не только большую территорию, занятую врагом, но и коммуникации фашистов. Ведь главные наши задачи - разведка и диверсии на шоссе и железной дороге.
– Где мы найдем такое место для базы?
– задал вопрос Линке.
Глаза Рабцевича, блеснув, сузились.
– Хорошенько поищем - найдем. Мы - отдельная самостоятельная единица, имеем специальное задание, а потому должны действовать автономно. Увидев, что Линке собирается возразить, добавил: - Знаю, знаю, что скажешь. В Москве, мол, велели согласовывать свои действия с партийным подпольем, партизанскими штабами, но так это согласовывать...
Обследовав карту квадрат за квадратом, перебрав все плюсы и минусы того или другого участка, внимание остановили на лесном массиве между деревнями Плесовичи и Гармовичи Жлобинского района.
– А тебя не озадачивает, что кругом фашистские гарнизоны?
– спросил Линке.
– Смотри, они есть в Красном Береге, Радуше, Клинске, Паричах...
– Я помню об этом, Карл, зато какие преимущества!
– Указательный палец Рабцевича заскользил по карте.
– Кругом болота, леса, реки... Все это позволит нам свободно выходить к Бобруйску, Осиповичам, Жлобину, Калинковичам, оседлать железные дороги. Действуя далеко от базы, собьем фашистов с толку - они нескоро догадаются, что искать нас надо не в местах диверсий. Согласен?
Линке кивнул.
Утром Рабцевич отправился в деревню. Надо было обговорить с Комаром вопросы снабжения продовольствием (хотя бы на первое время), а заодно и попрощаться с другом.
Рабцевичу понравилось, что старшина на целый час раньше вернулся из дома. "Чувствуется, дорожит доверием", - подумал Рабцевич и сказал:
– Будешь у меня хозяйственником.
Процанов попытался было возразить, что не смыслит ничего в интендантских делах, хочет на задания ходить вместе со всеми, фашистов бить, да где там...
– Ты что, думаешь, легко будет? Хозяйственник в таком подразделении, как наше, это ж самый главный человек! Людей надо одеть, обуть, накормить, на ночлег устроить. Да мало ли еще хлопот. А склады, сам понимаешь, у фашистов. И выходит, навоюешься вволю, пока что-нибудь добудешь. Первое время один действуй, потом, когда оглядимся маленько, притремся, помощников дам.
Комара застали в штабе.
– Уходим мы, Герасим, из этого района - не хотим у тебя хлеб отбивать.
– Тебе виднее, - кивнул Комар, - но если что, знай - у тебя здесь верный товарищ.
Рабцевич хитровато улыбнулся:
– Даже другом боишься себя назвать.
Комар хмыкнул.
– Опять, бисов сын, придираешься? Говори прямо, что надо...
Рабцевич рассказал о своих трудностях с продовольствием.
Комар тряхнул головой, прищурился:
– Ох, Маркович, фу ты, Игорь!..
– И засмеялся.
Комар оказался щедрей, чем Рабцевич предполагал. На три подводы он погрузил пару мешков муки, мешок овса, десять мешков картошки, коровью тушу и бочку соленых огурцов.
Возвратились в лес. Не торопясь собрались и к вечеру снялись с места.
Тяжело было Рабцевичу уходить из родных краев. Здесь он родился, вырос, в гражданскую партизанил, после коллективизации работал в колхозе, отсюда добровольцем уехал в Испанию, сюда же через год возвратился израненный, с наградой...
Не хотелось уходить, но дело требовало. Да и Центр, с которым наконец удалось связаться по рации соседнего партизанского отряда, согласился на перебазирование.
Сорок с лишним километров пути преодолели за двое суток. В отличие от недавнего перехода чувствовали себя уверенно: бойцы из местных были проводниками. Трудной оказалась переправа через железную дорогу и реку Олу, но осилили ее за одну ночь. До цели добрались без единого выстрела.
Остановились в урочище Волчий дуб. Место сразу понравилось: взгорок, на нем смешанный лес, ключевой ручей, а кругом, насколько хватал глаз, болота.
Не мешкая принялись за строительство базы. Работали так, будто не было изнурительного ночного перехода. Да это и не удивительно: в отряде была молодежь - ребята крепкие, сильные, на дела горячие.
Быстро, прямо-таки на глазах, среди вековых деревьев появились землянки, шалаши. Стало вроде бы теплей на душе: все равно что до родных хат добрались.