За гранью времени. Курская дуга
Шрифт:
— Кто такой, и что ты здесь забыл в разгар сражения, — мрачно пробасил Привалов.
— Тайная спецгруппа "Дон 100", — соврал Везденецкий. — Отправлен на фронт с целью сбора оперативной информации, передачи данных Ставке и ликвидации немецких лазутчиков, обеспечения информационной безопасности.
— Дон 100? — задумался Привалов. — Сдается мне, горбатого ты лепишь, боец. Не знаю я такой спецгруппы.
— Никак нет, — Везденецкий достал из внутреннего кармана бумажный свёрток, протянул
Привалов развернул сверток, вгляделся, а потом неоднозначно покосился на Везденецкого. Ну, как пить дать, не поверил. Хоть и план был расписан на немецком. Хоть и можно было подумать, что Везденецкий действительно занимался перехватом фронтовой информации.
— План изъят перед линией фронта у немецкого лазутчика из СС, — продолжил Везденецкий. — У меня есть основания полагать, что в нашем тылу работает опытный диверсант и разведчик. Я должен найти его.
— А документы у тебя есть? — Привалов положил план на стол.
— Никак нет. Не положено иметь, товарищ капитан, — ответил Везденецкий.
— Ясно, — скептически отмахнуся Привалов. — У меня нет времени с ним возиться. Запри его. Шпагин, под твою ответственность. Охраняй, и жди указаний. Лодырев, на позиции вернитесь, и чтобы больше не смели их покидать. Или всем табором под трибунал пойдёте.
— Товарищ капитан, — это Леха голос подал. — Тут это…. Мы фрицев в лесу странных встретили. Бронированных.
— Землекопов, ты пьяный, что ли? — нахмурился Привалов.
— Никак нет, — испугался Леха. — У них это…. Вот, — Леха вывалил на стол черный шлем с маской, броник с разгрузкой, да МП-50.
Привалов от удивления вскинул брови. Сначала маску осмотрел и пощупал, затем МП-50, потом броник. Вряд ли ему когда-то приходилось видеть нечто подобное. Это как среди пустынного поля наткнуться на космический корабль, такая же гамма ощущений будет.
— И у этого оружие необычное, — Сеня продемонстрировал АПС-90. Мы этих фрицев ни винтовками, ни автоматами взять не могли, а он их как семечки пощёлкал.
— Да чтож вы мне на голову как снег валитесь-то, а, — с раждражением сокрушился Привалов. — Мне сейчас только возни с особистами не хватало. Держите взаперти его. Я решу, что делать. Позже. Всё, — Привалов склонился над картой. — Барахло его на складе оставить. Р-разойтись! — велел он.
— Есть! — хором ответили бойцы.
Нда. Знал Везденецкий, какое Привалов собирался решение принять. Расстрелять, да и всё тут. Чего с лазутчиком возиться, когда нужно воевать? Ни в том месте, что называется, и не в то время.
Они вышли под открытое небо и направились к другому блиндажу, наглухо заколоченному. Холодина стояла жуткая. Митя выдохнул
— Во дела. Такой морозище! Летом-то! — удивлялся он.
— Тем лучше, — ухмыльнулся Сеня. — Зима нам помогла Ленинград отбить. Теперь и Курск отбить поможет. Не любят немцы зиму, и техника их тоже.
— Рано радуетесь, — вздохнул Везденецкий. — Немцы о ваших позициях всё теперь знают, а вы не знаете ничего. У меня есть информация, но сомневаюсь, что кто-то послушает.
— Капитан сказал запереть, значит запереть. Объясняться будешь тогда, когда прикажут. А немчуре мороз не даст пройти.
— Думаю, за прошлую зиму они научились отогревать технику, — поспорил Везденецкий. — Так что лучше вам меня отпустить. Я смогу помочь командованию перейти в контрнаступление до прорыва линии фронта.
— Может тебе ещё самого Сталина на поклон привести? — с раздражением огрызнулся Сеня. — Пшел, — он подтолкнул Везденецкого к блиндажу. Митя снял засов и открыл дверь, внутрь Везденецкий шагнул сам.
Блиндаж оказался тесным, темным и неуютным. Хоть он был заколочен наглухо, всё равно хорошо продувался, ведь никто не морочил себе голову с утеплением стен. Дверь за спиной захлопнулась, прошумел засов, и Везденецкий не понимал, как лучше поступить.
Конечно, он мог сбежать. Вообще без проблем. Но побег, как минимум, сопряжён с риском убить или серьезно травмировать собственных товарищей. Это претило воинскому духу Везденецкого, однако, с другой стороны, слишком многое стояло на кону.
Судьба СССР, например.
Он вздохнул. Похоже, другого выбора не осталось.
— Митя, — Везденецкий постучал в дверь. — Митя, ты здесь?
— Не положено мне с пленными балакать, — неуверенно отозвался Митя, но было очевидно, что поболтать ему хотелось.
— Слушай, Митя, бежать мне надо, слышишь? Бежать. Иначе проиграем мы войну, — Везденецкий попробовал взять Митю искренностью. С чего она должна была помочь — непонятно. Интуиция подсказывала. — Немцы скоро в наступление попрут. Вам обороняться нечем. Я помогу сохранить больше жизней, помогу устроить контрнаступление. Только освободи меня.
— Ну ты даешь, хлопец, — усмехнулся Митя. — А мне потом к стенке из-за тебя становиться? Дудки.
— Ты Родине хочешь помочь? Хочешь страну спасти? — пора пробовать патриотизм. — Дверь открой просто. Свалишь на меня всё. Я тебе в глаз двину, вырублю, а ты скажешь, что я применил непонятное оружие и скрылся.
— Иди ты…. Слушай, а откуда у тебя такое оружие? Можешь правду сказать? — от любопытный стервец.
— Из будущего я, — в лоб сказал Везденецкий. — И вся экипировка моя оттуда.