За гранью

Энтони Марк

Роковой вопрос прозвучал. Напускное безразличие детектива Джексона никак не вязалось с голодным блеском его пустых и равнодушных дотоле глаз.

И в этот миг, сама о том не подозревая, Грейс Беккетт оказалась средоточием центра тяжести установившегося между прошлым и будущим хрупкого равновесия. За те несколько секунд, что она стояла посреди кабинета, сжимая в руке стаканчик с кофе, перед ее мысленным взором промелькнула бесконечная вереница картин ее жизни - как случается иногда с людьми в минуты смертельной опасности. В основном это были эпизоды, связанные с отделением экстренной помощи, - моменты суматохи и хаоса, позволявшие ей с головой окунуться в работу и ни о чем больше не думать. Под фальшивый смех Морти Андервуда

распахиваются автоматические двери, и в приемный покой сплошным потоком начинают поступать увечные и раненые. А вот она сама - склоняется над каждым новым пациентом, шепчет успокаивающие слова, снимает боль, прогоняет страхи, накладывает швы искусными пальцами хирурга. И забывает на время, врачуя раны других, о своих собственных душевных ранах.

У нее еще оставалась возможность вернуться. Вернуться обратно в госпиталь, к прежней упорядоченной жизни, которую она с таким трудом выстроила. И для этого ей нужно всею лишь дать Джексону то, чего он добивается. Грейс почти не сомневалась, что следователь, заполучив ожерелье, отпустит ее.

– Ясно. Она ему ни к чему. Он попросту забудет о ее существовании. Тем более совет директоров Денверского мемориального не намерен предавать огласке "инцидент" с железным сердцем пациента. И ей тоже можно будет не вспоминать о толстом полицейском с осколком холодного металла в груди вместо живого человеческого сердца. Она представила себя в больничном коридоре: уверенную, подтянутую, контролирующую обстановку - одним словом, полновластную королеву в своих владениях. А вот и Леон Арлингтон. Облокотился на регистрационную стойку и смотрит, как она приближается, своими добрыми, чуточку сонными карими глазами...

Леон?

Но откуда в ее видении взялся Леон, если бедняга лежит сейчас в одной из металлических ячеек морга? Милый старина Леон: Он так долго работал с мертвыми, что сначала стал в чем-то на них походить, а теперь вот и сам заделался трупом. Почему же тогда он живой и глядит на нее?

Видение замедлилось, как при съемке "рапидом". Все вокруг нее начало разворачиваться с томительной неторопливостью, отчего картинка исказилась и стала плоской, подобно кадру на экране обычного телевизора. Леон открыл рот, порываясь что-то сказать. но до ушей Грейс донесся лишь невнятный клекот. Ее охватило смятение. Не может здесь быть Леона Арлингтона!

А ведь он пытается сообщить ей то же самое! И точно - клекочущие звуки внезапно обрели смысл и сложились в понятные человеческие слова:

– Это все понарошку, Грейс...

И вдруг все исчезло - как будто кто-то повернул выключатель. Перед ней снова стоял детектив Дженсон. Грейс запаниковала. Она не знала, сколько прошло времени, и боялась, что следователю покажется подозрительным ее неестественно долгое молчание. Но тот вел себя спокойно и по-прежнему не сводил глаз с ее ожерелья. Вероятно, ее транс длился одну-две секунды, не более. Грейс глубоко вздохнула, собрала волю в кулак...

... и переступила грань.

Обворожительно улыбнувшись, Грейс старательно разыграла удивленное недоумение.

– Не понимаю, что вас могло заинтересовать в этой старой безделушке, детектив?
– сказала она со смешком, коснувшись кулона.

Мясистое лицо Джексона расплылось в довольной ухмылке.

– Видите ли, доктор Беккетт... Эти знаки на ней. Они... э-э... несколько необычны.
– С этими словами он подался вперед и наклонил голову, чтобы получше их рассмотреть.

Грейс действовала не раздумывая. Одним движением она выплеснула обжигающий кофе из стакана прямо в лицо следователю. Вскрикнув от неожиданности, тот зажмурился, попятился назад, вломился спиной в шкаф с документами и плюхнулся на пол. Шипя от боли, он схватился дрожащими руками за обваренную физиономию, на глазах принимающую цвет панциря извлеченного из кипятка омара. Грейс не преминула воспользоваться моментом. Она рванулась вперед, выхватила

из кобуры под мышкой у детектива его служебный револьвер и так же стремительно вернулась на прежнее место. Дженсон успел вытянуть руку и попытался схватить ее, но реакция была запоздалой, и пальцы его сомкнулись вокруг пустого места. Он вскочил и бросился за ней, но застыл как вкопанный, услышав щелчок взводимого курка. Грейс коротко усмехнулась, крепко сжимая в руке удобную, точно по ладони, рукоятку оружия. Надо же, как она быстро научилась обращаться с этими смертоносными игрушками!

– Какого черта вы себе позволяете?!
– возмущенно закричал Дженсон, пялясь на нее из-под быстро опухающих красных век.
– Здесь все-таки полицейский участок, а не балаган!

– Я знаю, кто вы такой, - процедила она сквозь зубы.

Дженсон на мгновение застыл в неподвижности, потом вдруг сразу, без перехода, начал преображаться. Метаморфоза была столь стремительной и бесповоротной, что потрясенная этим зрелищем Грейс едва не выронила револьвер. Сонное, брюзгливое выражение в мгновение ока слетело с его лица, как сброшенная маска. Теперь оно выражало лишь мстительную злобу, а глаза светились неприкрытой ненавистью.

– Как?
– прошипел следователь.
– Как ты могла узнать, сучка?!

Вместо ответа Грейс бросила ему детский компас. Он упал на пол у ног детектива. Стрелка пришла в движение и завертелась со страшной скоростью. Захрипев от ярости, Дженсон с отвращением впечатал хрупкий механизм каблуком в линолеум.

– Тебе все равно от нас не уйти!
– заговорил он, выплевывая угрозы, словно порции яда.
– Мне плевать, кто ты такая и откуда у тебя ожерелье, но я тебе гарантирую, что мой хозяин не успокоится, пока не заполучит его. Когда он о нем услышит, то ни перед чем не остановится - даже если снять его с тебя придется вместе с головой!

– В таком случае надеюсь, он никогда о нем не услышит, - парировала Грейс.

Дженсон в гневе зарычал и напрягся, как перед прыжком. Грейс направила ствол прямо ему в лоб.

– Я знаю, как убивать тебе подобных, - бесстрастно сообщила она.
– Я уже сделала это однажды и готова повторить. Выстрел в грудь тебя не остановит, а вот пара пуль в башку - это как раз то самое, что доктор прописал.

– Ты не посмеешь меня убить!
– возразил, кипя от бессильной злобы, Джексон.
– Я полицейский офицер, а здесь полицейский участок. Прикончишь меня - будешь до конца жизни гнить за решеткой. Если только тебя раньше не поджарят на электрическом стуле.

– Ничего, я готова рискнуть, - усмехнулась Грейс. Гримаса ненависти перекосила физиономию следователя, но он так и не решился сдвинуться с места.

– Что ты собираешься со мной сделать?
– спросил он.

Краем глаза она уловила тусклый блеск металла. Не оборачиваясь, протянула руку и нащупала на письменном столе пару наручников.

– А ты угадай, - посоветовала она.

Держа на мушке голову Джексона, Грейс заставила его сесть в кресло и взять наручники, мысленно поражаясь металлическим командным ноткам в собственном голосе. Она отдавала приказы с такой уверенностью, как будто занималась этим с самого рождения. Детектив подчинился всем ее распоряжениям. Не прошло и минуты, как он снова сидел за столом, трясясь от гнева, прикованный к подлокотникам массивного кожаного кресла.

– Тебе ни за что отсюда не выбраться!
– прохрипел он.

– Может, поспорим?
– усмехнулась Грейс.

Поросячьи глазки Дженсона почти полностью закрылись, но в них полыхнула вдруг такая нечеловеческая злоба, что у нее на миг перехватило дыхание. Голос его понизился до зловещего шепота.

– Беги, Беккетт, беги! Беги так быстро, как только сможешь. Но знай, что тебя это не спасет. В конечном итоге он все равно тебя найдет!
– По телу детектива пробежала крупная дрожь.
– Он всегда находит тех, кого хочет найти!