За каждую пядь земли...
Шрифт:
Из обкома партии мы уезжали с тяжелым сердцем. По всему было видно, что ситуация не только на Юго-Западном, но и на других фронтах складывалась для Советского государства в целом неблагоприятно.
Как только прибыли в штаб, полковник К. Д. Девятов доложил, что получен приказ командующего фронтом: соединениям корпуса быть в готовности вступить в бой утром 26 июня. В наше отсутствие начальник штаба отдал необходимые распоряжения командирам дивизий и корпусных частей. Все они уже доложили о полной боевой готовности.
Танковое сражение, развернувшееся в районе Луцк, Дубно, Броды, гремело днем и ночью. Некоторые наши соединения (124-я и 87-я
Контрудар войск фронта по вклинившейся 1-й танковой группе генерал-полковника фон Клейста, нанесенный 25 июня с севера и с юга в направлении на Сокаль, успеха не имел. Задача прорыва кольца окружения 124-й и 87-й стрелковых дивизий и восстановления положения в центре ЮЗФ не была выполнена, хотя планы гитлеровского командования удалось основательно нарушить. Кроме того, этот удар помог остановить войска противника, добиться небольшой оперативной паузы, чтобы произвести новую перегруппировку сил и средств.
К этому времени в районе боевых действий помимо 19-го механизированного корпуса уже были сосредоточены [33] 31, 36 и 37-й стрелковые и 9-й механизированный корпуса. На подходе находились и другие соединения и части войск второго эшелона ЮЗФ.
Такой была накануне ввода в бой соединений 19-го механизированного корпуса обстановка, которую наши операторы аккуратно нанесли на карту. Карта давала наглядное представление о том, что сейчас происходит на западе от Ровно, где в лесах сосредоточились соединения корпуса. Жирная синяя стрела тянулась со стороны противника, пересекая весь этот район с запада на восток. Острие ее упиралось в город Ровно и далее указывало на Новоград-Волынский. Причем две танковые, одна моторизованная и четыре пехотных дивизии гитлеровцев находились уже в непосредственной близости от войск 9-го и 19-го мехкорпусов, на рубеже реки Стырь.
Всем, кто собрался в палатке генерала Фекленко, было ясно: с часу на час, а может, и значительно раньше будет получен боевой приказ. Поэтому, выслушав доклад полковника Девятова, мы не расходились, а продумывали возможные варианты предстоящих действий и меры, которые необходимо будет предпринять в том или ином случае.
Кузьма Демьянович Девятов был прекрасно эрудированным, грамотным командиром, отлично знал штабную работу и на таком же уровне готовил подчиненных. Благодаря четкой, целенаправленной деятельности руководимого им коллектива войска корпуса были полностью подготовлены к ведению боевых операций.
Генерал Фекленко остался доволен проделанной работой. На коротком совещании, которое он провел в тот вечер с личным составом, комкор сказал:
— Впереди, дорогие товарищи, жестокие бои, это видно из обстановки. Вот почему, нисколько не сомневаясь в вашем добросовестном отношении к делу, я все же прошу и впредь проявлять максимум инициативы, самостоятельности. Главное в работе штабного командира — всегда, в любую минуту знать положение дел. Тогда мы сумеем избежать тех досадных ошибок, которые, к сожалению, допустили в управлении войсками наши коллеги из стрелковых и механизированных корпусов, уже ведущих бои.
Эти слова командира корпуса запомнились мне очень [34] хорошо. А впоследствии я не раз убеждался в том, как он был прав...
Далеко за полночь к нам прибыл офицер связи из штаба 5-й армии. Он привез боевой приказ войскам нашего корпуса, подписанный командующим и членом Военного совета Юго-Западного фронта. Корпус переходил в оперативное подчинение 5-й армии, командующему войсками которой предписывалось впредь координировать действия 19-го и 9-го механизированных корпусов.
В том же пакете был и приказ командарма-5. Командир корпуса прочитал его вслух. В нем говорилось, что согласно приказу Военного совета Юго-Западного фронта 5-й армии утром 26 июня предстоит нанести контрудар по 1-й немецкой танковой группе, которая наступала в направлении Владимир-Волынский, Луцк, Ровно. Вспомогательный удар наносился на Баремель, Луцк.
Частям 19-го и 9-го мехкорпусов предписывалось занять исходный рубеж для наступления на линии Грудек, Римно в 8 километрах юго-западнее Луцка, чтобы встречным ударом вдоль железной дороги Луцк — Броды содействовать 8-му и 15-му механизированным корпусам в разгроме радеховской вражеской группировки. Исходное положение занять к 4.30 26 июня. Начало наступления — 9 часов утра.
Времени на выполнение приказа оставалось немного, если учесть, что частям корпуса предстояло к утру совершить 25–30-километровый марш в район развертывания, занять этот район и подготовиться к наступлению. Поэтому генерал Фекленко, отдав предварительное распоряжение штабу о порядке выдвижения каждой дивизии и корпусных частей, о выделении передовых отрядов и организации разведки, вскоре отпустил всех по местам.
В район развертывания немедленно была выслана разведгруппа с задачей изучить местность и встретить командира корпуса, наметившего свой выезд туда вместе с командирами дивизий и оперативной группой на три часа ночи.
Важно было также срочно установить связь с соседями — 9-м механизированным корпусом справа и 36-м стрелковым слева. Последним командовал бывший сослуживец комкора генерал П. В. Сысоев. К нему выехал в качестве офицера связи недавно прибывший на должность помощника начальника оперативного отдела капитан Г. Г. Макарский. [35]
Задача перед Макарским стояла куда более трудная, чем перед его коллегой, который отправился в штаб генерала Рокоссовского, с которым и до этого поддерживалась устойчивая связь. Расположения же штаба генерала Сысоева у нас не знали, в приказе командарма его координаты тоже не указывались.
Капитан Макарский в сопровождении автоматчиков, в распоряжении которых было два мотоцикла, отправился выполнять задание. И вскоре к нам прибыл офицер связи от генерала Сысоева. 36-й стрелковый корпус тоже получил задачу нанести вспомогательный удар в западном направлении, но как бы наперерез нашему наступлению, чтобы оттеснить врага подальше от дороги Дубно — Луцк. Координация действий с ним имела поэтому важное значение для нашего корпуса, что и подтвердилось в ходе операции.
Хочу подчеркнуть, что в той тяжелой обстановке, которая сложилась на нашем фронте, когда многим соединениям и частям приходилось драться разрозненно, в отрыве друг от друга, роль офицеров связи, особенно таких, которые хорошо знали военное дело и умели трезво оценивать обстановку, приобретала особое значение. Полученные с их помощью данные нередко являлись основанием для принятия командирами соединений единственно правильных решений. Именно таким офицером связи являлся и капитан Георгий Георгиевич Макарский. Я не знаю дальнейшей его судьбы, но при встрече с ветеранами корпуса мы часто вспоминаем Макарского добрым словом и с глубоким уважением.