За каждую пядь земли...
Шрифт:
Перед боем
В 4.30 все танковые, мотострелковые и артиллерийские полки и корпусные части усиления заняли боевой порядок в исходном положении для наступления. Перед боем во всех подразделениях были проведены собрания личного состава, на которых командиры и политработники довели до бойцов и младших командиров боевую задачу полка, дивизии, корпуса, доходчиво рассказали о боевом опыте сражавшихся с врагом передовых частей и соединений, популярно разъяснили, что, хотя части прикрытия вынуждены были отойти под натиском превосходящего по численности противника, воины Красной Армии уже в первые дни боев
Наши пропагандисты, агитаторы, политработники хорошо понимали, какую силу воздействия на души и настроение людей оказывают примеры, достойные подражания, а потому шли к воинам не с пустыми руками. Примеры героизма, которые они использовали во время бесед, никого не оставили равнодушным. Некоторые короткие эпизоды заслуживают того, чтобы привести их в книге.
Уже в первые, самые трудные дни войны героические дела совершали целые соединения. Стойко дрались в окружении бойцы, командиры и политработники 124-й, генерал-майора Ф. Г. Сущего, и 87-й, генерал-майора Ф. Ф. Алябушева (погиб в бою смертью храбрых), стрелковых дивизий 27-го стрелкового корпуса, сковывавшие своими активными действиями несколько фашистских пехотных и танковых соединений.
Высокое полководческое искусство проявил в боях командир 19-й танковой дивизии генерал-майор К. А. Семенченко, который одним из первых в 5-й армии был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Скрытно от врага он отвел свои части на новый рубеж обороны, устроил засады крупных подразделений в оврагах, на опушках леса и, подпустив фашистские колонны на близкое расстояние, в коротком бою разгромил наголову два танковых полка, уничтожив почти все вражеские танки...
Огромный урон нанесли гитлеровцам артиллеристы 1-й противотанковой артиллерийской бригады генерал-майора К. С. Москаленко под Луцком. Лишь в одном бою отважные артиллеристы-противотанкисты уничтожили 42 вражеских танка, десятки мотоциклов и бронемашин, сотни солдат и офицеров. В том бою наводчик противотанкового орудия комсомолец И. И. Непочатов из дивизиона капитана С. З. Глущенко поджег шесть машин Т-IV, а орудийный расчет во главе с комсомольцем И. И. Гайленко уничтожил семь танков...
Насколько важной была такая информация накануне боя для воинов нашего корпуса, я убедился сам, выступая на собрании личного состава в 80-м танковом полку 40-й дивизии. Разговор у нас шел откровенный, и не [37] только о героизме. Я рассказал воинам о тяжелом положении, в котором оказались две упомянутые выше дивизии 27-го стрелкового корпуса, попавшие в окружение, и увидел, как посуровели лица моих слушателей.
Беседа подходила к концу, когда командир орудия одного из экипажей КВ младший лейтенант В. Милашкин спросил:
— А каково положение в окруженных дивизиях сегодня? Оказывают ли им помощь? Откуда берут боеприпасы, продовольствие? — В голосе младшего лейтенанта чувствовалась тревога за судьбу товарищей, которые в эти минуты вели смертельный бой с врагом.
Я ответил, что войска 5-й армии пытались разорвать внешнее кольцо окружения контратакой по сходящимся направлениям с севера и юга, но, к сожалению, эта попытка пока не дала положительных результатов. А враг наращивает силы, бросает в бой свежие части и соединения. С поставкой же оружия и боеприпасов нашим окруженным частям дело обстоит неважно, прорваться к ним пока не удается.
— Перед нами как раз и стоит задача ослабить сегодняшним ударом немецкую группировку и тем самым помочь воинам 87-й и 124-й дивизий вырваться из окружения, — подчеркнул я. — А до них сейчас недалеко, каких-нибудь 10–15 километров, если двигаться от нашего района прямо на запад.
— Скорее бы наступать! — решительно сказал Милашкин. — Надо же выручать товарищей...
Его слова точно выражали думы и настроения воинов не только 80-го танкового. Люди рвались в бой. Об этом свидетельствовали их высказывания на собраниях и в беседах, а также поток заявлений с просьбой о приеме в партию и в ряды ВЛКСМ.
— Пока бьется сердце, буду драться до победы! — сказал боец Иван Пронин, словно продолжая мысль Милашкина.
— За родную землю, за свой народ буду драться до последней капли крови! — горячо заявил механик-водитель Константин Одинцов.
Я глядел на суровые лица бойцов и командиров и хорошо понимал их состояние в те минуты...
Работники отдела политической пропаганды корпуса, как всегда, находились в разъезде. Их доклады с мест [38] свидетельствовали о высоком патриотическом подъеме воинов, о здоровом боевом духе, о готовности к выполнению любой боевой задачи.
К 8 утра на КП корпуса возвратились все, кому следовало быть здесь. Генерал Фекленко со своей оперативной группой на двух танках и нескольких бронемашинах БА-10 вернулся после объезда соединений последним. До начала наступления остался один час. Все было готово к бою, проверено и перепроверено, ждали только условленного сигнала.
Вдруг на дороге, которая тянулась по опушке леса, появились две эмки в сопровождении нескольких бронемашин. Этот небольшой кортеж приближался к КП. Мы с комкором терялись в догадках, кто бы это мог быть. Ясно одно, что начальство, и немалое. Почему же не было предупреждения?
Машины остановились у КП. Из передней вышел генерал-майор и направился к нам, за ним — еще несколько генералов и полковников. Ни я, ни Фекленко не узнали командующего войсками 5-й армии генерала М. И. Потапова, хотя встречаться с ним приходилось не раз. Видимо, командарм не один километр прошагал пешком: его сапоги и китель изрядно запылились. Лишь когда он подошел почти вплотную, Николай Владимирович узнал его, подал команду «Смирно!» и доложил по всей форме.
Крепко пожав нам руки, генерал Потапов отошел в сторонку, дав понять, что разговор предстоит с ограниченным кругом лиц. Судя по тому, что с ним был и член Военного совета армии дивизионный комиссар М. С. Никишев, мне следовало присутствовать, и я пошел вместе с комкором.
— Прошу также начальника штаба корпуса, — сказал командарм. — Приношу извинения, что не предупредил о приезде. Что-то помешало связистам 36-го стрелкового корпуса переговорить с вашим штабом. Кстати, как у вас связь с Сысоевым?
— Обменялись офицерами, имеем позывные радиостанции. Контрольное включение дало хороший результат. Больше, согласно инструкции, на связь не выходили, — доложил полковник Девятов.
— Ну тогда хорошо. С началом боя обязательно проверьте связь и с Сысоевым, и с Рокоссовским. А теперь о том, зачем приехал. [39]