За кормой сто тысяч ли
Шрифт:
Маршрут Гуанчжоу — Индия, И Цзин подразделял на следующие отрезки! Гуанчжоу — Шривиджая (или Ява), Шривиджая — северо-западная оконечность Суматры; северо-западная оконечность Суматры — Цейлон; Цейлон— устье Ганга (Тамралипти). Путь до Цейлона отнимал 90 дней. В Индию всегда шли зимой с северо-восточным муссоном, возвращались летом с юго-западным муссоном.
И Цзин, правда, указывает, что обычно китайские корабли доходили только до Шривиджаи, где путешественники пересаживались на другие суда. Но известно, что в 647 году китайский император направил на китайских же кораблях посольство в североиндийское государство Канаудж.
Впрочем, в VII и VIII веках постоянные переходы китайских
Цзя Дань приводит обстоятельные данные о маршруте Китай — Персидский залив, из которых явствует, что за 90 дней китайские моряки доходили до гаваней в Персидском заливе, по пути посещая Шривиджаю, Никобарские острова, Цейлон, Куилон (порт в южной части Малабарско-го берега) и Гуджарат [8] .
8
Арабские и иранские географы IX века подробно описывают этот путь, отмечая, что от Сирафа, гавани на Персидском заливе, до Куилона корабли идут месяц; оттуда до гавани Калах на Малаккском полуострове путь продолжается также месяц, а от Калаха до Гуанчжоу — 34 дня. Таким образом, данные Цзя Даня в точности совпадают с данными арабских авторов.
Окна в дальние моря
В Танскую эпоху на берегах китайских морей создается та сеть торговых портов, которая существовала во все последующие эпохи истории Китая. Рос и богател Гуанчжоу, где в то время было множество даши (они называли этот порт Ханьфу).
В Тайваньском проливе, в бухте, глубоко врезанной в гористый фуцзяньский берег, возник богатый торговый город Цюаньчжоу, который у даши носил название Зайтон. Севернее Цюаньчжоу лежал значительный порт Фучжоу, а в глубине залива Ханчжоувань находился крупный город Ханчжоу, где, как и в Гуанчжоу, даши имели свои колонии.
Это были многолюдные города, равных которым не было в Западной Европе того времени. Вдоль деревянных пристаней выстроены были приземистые здания складов, в которых местные и чужеземные купцы хранили свои товары. За гаванью начинались кварталы, где постоянно жили заморские гости — даши, цейлонцы, тамилы и бенгальцы, выходцы из Чэнлы, Тьямпы и Шривиджаи. Рядом с многоэтажными буддийскими ступами высились белые и голубые минареты мечетей, муэдзины гортанными возгласами призывали правоверных к молитве, а в узких темных переулках в полночный час собирались в тайных капищах поклонники зловещей богини Кали. Города были прорезаны густой сетью каналов, а через каналы были переброшены мосты каменные и деревянные, с крытыми галереями, где шла оживленная торговля. Тысячи лодок, больших и малых, сновали по темным водам каналов. Драконы, тигры, змеи, слоны, львы, резанные на дереве, вылепленные из глины, отлитые из бронзы, украшали многие из этих лодок.
На рынках, шумных и пестрых, торговались надву-надесяти языках. Здесь продавали хорсанские ковры; клинки из Дамаска; амбру с берегов Занзибара; мускатные орехи, имбирь, перец, гвоздику с Суматры, Малабара, Явы, Молуккских островов; дешевые хлопчатые ткани и тяжелую, затканную золотом парчу, носорожий рог и сан-< даловое дерево, гашиш, сахар, слоновую кость, тигровые шкуры, жемчуг, кораллы, индиго. Краснобородые персидские гости, призывая в свидетели аллаха и его пророка Мухаммеда, до хрипоты торговались с китайскими купцами, скупая легкие, как пух, шелковые ткани, фарфор, нефритовые изделия, бумагу, лак, чай, тунговое масло, лекарственные
Порой толпа плотным кольцом обступала заклинателя змей или фокусника. Впрочем, для всевозможных развлечений отведены были особые места. Здесь устраивались петушиные бои и конские скачки, причем коней для этих состязаний привозили из Ирана и Аравии, и болельщики VIII и IX веков по накалу страстей и азарту ничем не отличались от болельщиков нашего времени. Вечером разноцветные фонарики загорались на тесных, переполненных народом улицах, и синие, желтые, зеленые, красные отблески отражались в черной воде каналов. Настежь распахивались двери увеселительных заведений, разноязычные песни неслись из портовых кабачков. Их было много, и над ними, как над боевыми кораблями, реяли яркие вымпелы.
Ночью в бледном свете луны сказочно прекрасны были эти города с лесом мачт на рейдах, многоярусными пагодами, пустынными площадями, тихими каналами с горбатыми силуэтами мостов. Время от времени отбивали часы гонги ночной стражи. Медный звон, постепенно замирая, плыл над тихими улицами, над ласковым теплым морем, и снова наступала гулкая тишина.
Однако далеко не всегда царил мир в этих шумных торговых городах, которые были для Китая окнами в дальние страны южных и западных морей.
Беспокойное, жадное к наживе население чужеземных кварталов не раз доставляло танским императорам серьезные неприятности. В 758 году в Гуанчжоу взбунтовались даши, они дотла разграбили город и, захватив несметную добычу, ушли на родину.
Неоднократно вспыхивали волнения и в Цюаньчжоу, но когда стихали страсти, жизнь входила в старую колену и снова открывались рынки, и караваны торговых кораблей прибывали из гаваней Персидского залива в южнокитайские порты.
Кораблестроение в Танскую эпоху далеко шагнуло вперед.
Морские суда строили в это время по крайней мере в тридцати пунктах на побережьях Желтого, Восточно- и Южно-Китайского морей; район устья Янцзы с его многочисленными реками, озерами и каналами стал гигантской кораблестроительной верфью.
В это время на воду спускались суда длиной до двадцати чжанов (шестьдесят два метра), на борту которых могло помещаться свыше шестисот человек.
В Суйскую эпоху, то есть в конце VI и в начале VII века, созданы были невые типы пятипалубных боевых кораблей-гигантов. Они назывались «у'я» («пять клыков») и их команда насчитывала восемьсот человек.
Флот суйских императоров состоял из десятков тысяч боевых кораблей типа хуанлун («желтые драконы») и лун-чжоу («суда-драконы»), каждый из которых нес на борту до сотни человек.
В искусстве кораблестроения китайцы успешно соперничали с арабами, иранцами и индийцами, хотя предприимчивые даши имели на Южноазиатском пути больше судов и чаще посещали Танскую империю, чем китайцы гавани халифата.
В истории Китая, так же как и в истории многих других стран, были периоды подъема и спада. Феодальная Танская империя на последнем этапе своего существования, в IX веке, вступила в полосу кризиса. Магнаты-землевладельцы достигли небывалого могущества, ослабла центральная власть и одновременно катастрофически ухудшилось положение многомиллионного крестьянства и городской бедноты. Весь IX век — эпоха непрерывных крестьянских волнений, которые в 80-х и 90-х годах вылились в грозное восстание Вань Сянь-чжи и Хуан Чао; это восстание с трудом было подавлено феодалами с помощью чужеземных наемников (в Китае их называли «черными воронами»).