За краем пустошей
Шрифт:
– За что он предлагал тебе деньги?
– Я же сказал, господин. Беспокоится.
– Почему ты не взял?
– Совесть не позволила.
– Что не позволило?
Экхард молча облокотился о столешницу, глядя в упор на собеседника. Тот, в свою очередь, тоже приблизил к нему лицо. Теперь они говорили ещё тише, но до меня по прежнему долетало каждое слово.
– Если из-за твоих игр в совесть он что-нибудь заподозрит, я найду способ отправить тебя на виселицу раньше, чем тебе и так на роду написано.
– А вы не угрожайте мне, господин. Что моё ремесло грязное, я и без вас знаю. Однако ж исполняю
– Ты, вроде, сам мне угрожать пытаешься?
– Упаси боже, господин мой.
– Надеюсь, ты понимаешь, что если у меня возникнут проблемы, у тебя они возникнут тоже.
– Мне не надо проблем, господин. Ни своих, ни чужих.
Когда он вышел, Экхард, словно внезапно ощутив духоту, распахнул куртку и потёр грудь, выдохнув ругательство. Я чувствовала себя мышью в мышеловке. Даже обморок казался мне сейчас благом – потеряешь сознание, и не ощутишь приближения гибели… Я с трудом погасила панику, боясь шевельнуться в своём ненадёжном убежище. Экхард подвинулся на скамье, и я едва не вскрикнула, представив направленный на меня сквозь щель неподвижный взгляд блёклых глаз, но тут же почувствовала облегчение – он просто принялся за еду. Я постаралась взять себя в руки и успокоиться, ведь до сих пор он не обнаружил меня. А если буду сидеть тихо, то и не обнаружит.
Самым страшным было то, насколько близко от меня он находился – просунув в щель палец, я могла бы коснуться его плеча. Я слышала его дыхание, слышала, как он жуёт, чувствовала исходящие от него запахи конюшни и давно не стиранной одежды, смешивающиеся с запахом пива, мяса и пряностей, и ощущала, как меня начинает мутить. Он ел не спеша и мне стало казаться, что это будет длиться бесконечно. Я проклинала своё невезенье, желая ему подавиться. Наконец он отодвинул пустую тарелку, но моё облегчение сменилось отчаянием, когда он, взяв кружку с пивом, прислонился спиной к разделяющим нас доскам. Теперь прядь его волос, попав в щель, касалась моей щеки, и я почти перестала дышать.
В этот момент надо мной на лестнице послышались шаги. От страха я закусила губу до крови, но спускавшийся не заметил меня, а когда он вышел в поле моего зрения, я узнала Джейкоба. Он оглядел зал и повернулся к Экхарду.
– Ты не видел Мэри?
Тот хмыкнул и сделал долгий глоток.
– Госпожа зовёт Мэри, – повторил Джейкоб.
– Здесь её нет, как видишь. А жаль…
Судя по тому, как захохотали сидящее рядом торговцы, он сделал непристойный жест. Джейкоб поморщился.
– Поаккуратнее. Ты не в борделе.
Экхард рассмеялся.
– Бордель везде, где есть женщины.
– Это тебя пускают только в бордели. Будь уверен, есть и другие места, куда таких как ты никогда не пустят.
– Если я захочу куда-то войти, то войду, будь уверен.
– Но пока не пробовал, судя по тому, что руки-ноги у тебя целы.
Экхард снова издевательски фыркнул.
– Ах, ты ж, сколько смелости на фунт живого веса!
– Если у тебя её недостаток, могу поделиться.
– Тебе давно трёпки не задавали?
– Хочешь попробовать?
–
Он медленно поднялся и потянулся.
– Ну, пойдём… хоть разомнусь.
Теперь рассмеялся Джейкоб.
– Давай, давай! Тебя, видно, давно уму-разуму не учили.
Я дождалась, когда они вышли, и выбралась из закутка. Ноги онемели от долгого неподвижного сидения, голова кружилась, сердце колотилось, как сумасшедшее. Все посетители потянулись за повздорившими мужчинами, предвкушая развлечение, и я, беспрепятственно пройдя через зал, осторожно выглянула во двор. На меня никто не обратил внимания, все смотрели на стоящих друг напротив друга противников, держащих в руках палки. На земле лежала шпага, рядом с ней стоял один из торговцев, видимо, чем-то заслуживший благосклонность Экхарда. Он то уважительно поглядывал на шпагу, которую ему доверили охранять, то, с некоторым сомнением, на её хозяина, судя по всему, не привыкшего к такому простонародному оружию, как палка. Джейкоб же, я знала, владел палочным боем прекрасно, да и все могли это заметить, судя по ловким движением, которые он сделал то ли ради разминки, то ли из удовольствия продемонстрировать своё умение неподвижно стоящему напротив противнику. Экхард действительно просто стоял в ожидании начала поединка, но у меня неприятно сжалось сердце. Я помнила Стэнфорд. И его неподвижность меня не обманывала.
Джейкоб напал первым, Экхард легко уклонился, даже не пуская свою палку в ход. Ещё атака – с тем же результатом. И ещё… Они кружились друг напротив друга, Джейкоб наступал, Экхард то уворачивался, то парировал удары, не пытаясь нанести ответных, но ни лени, ни медлительности в его движениях больше не было, они стали скупыми, но быстрыми и чёткими. Зрители смеялись, то ли подбадривая бойцов, то ли отвлекая их своими выкриками. И я не уследила момента, когда расстояние между противниками внезапно сократилось, а в следующий момент Джейкоб сидел на земле, а палка Экхарда упиралась ему в грудь. Зрители ахнули, кто-то одобрительно засмеялся. Экхард протянул Джейкобу руку, но он словно не заметил её и медленно поднялся.
– Джейкоб, ладно тебе! Ну, сболтнул я ерунду.
Тот молча отвернулся, и Экхард придержал его за рукав.
– Да, брось! Я проветрился и понял, что неправ.
На этот раз тот пожал вновь протянутую руку, но не сказал ни слова. Не дожидаясь окончания, я скользнула обратно в зал. Надо было заняться ужином для госпожи, за которым она меня послала.
Позже я узнала, что Джейкоб отказался выпить с Экхардом мировую.
Глава четвёртая
В западне
После ночи, которую я провела без сна, глядя то на спящую госпожу, то на дверь, и в страхе прислушиваясь к каждому шороху, наступил день, не принёсший облегчения. В сторону Экхарда я старалась не смотреть, чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом, боясь, что по моим глазам он догадается о моём страхе и что-нибудь заподозрит. А после того, как госпожа спросила, отчего у меня такой усталый и измученный вид, и мне пришлось сослаться на жару, я вообще старалась не поднимать глаз в надежде избежать вопросов, на которые боялась отвечать.