За краем пустошей

Ленская Ольга

Мне подумалось, что услышь я его голос, то смогла бы точно понять, тот ли это человек. Голос его я помнила. Но у меня не хватало духа самой заговорить с ним, крутиться же рядом в ожидании, когда это сделает кто-то другой, я тоже не могла. Да и не стремился никто с ним разговаривать. Ни у кого из маленькой свиты, в которой, кроме нас с Мэг, был её муж Марк, выполняющий сейчас обязанности кучера, и лакей Джейкоб, Экхард, похоже, не вызывал симпатии.

За те полдня, что мы провели в дороге, он сумел восстановить против себя всех, кроме госпожи, в характере которой очень быстро разобрался, сменив угодливую

улыбку на чуть печальный, сдержанно-сочувственный взгляд. Зато с остальными он вёл себя с лёгким пренебрежением, словно знатный дворянин, волею судьбы вынужденный находиться среди простонародья. Я снова вспомнила Стэнфорд. Тот человек тоже поначалу пытался выдать себя за благородного, и это ему вполне удавалось, впрочем, до тех пор, пока он не открывал рот, потому что речь выдавала его с головой. Так говорить мог только выходец из самых низов, если вообще не из каких-нибудь трущоб. Да, если бы я услышала, как Экхард говорит, я бы точно поняла, он это был, или нет.

Вечером мы остановились в небольшой придорожной гостинице. Джейкоб договорился с хозяином, чтобы тот устроил благородную постоялицу со служанками в комнате на втором этаже, и я позавидовала мужчинам, которым предстояло ночевать на улице рядом с лошадьми. Глядя на устроенный во дворе гостиницы навес над лошадиными кормушками, я представляла душную каморку, настоящими хозяевами которой наверняка были насекомые, и молилась, чтобы предстоящая ночь подольше не начиналась, а начавшись, побыстрее закончилась.

К моему облегчению, устройством постели для госпожи занялась Мэг, мне же предстояло позаботиться об ужине. Радуясь возможности хоть ненадолго покинуть тёмное и душное помещение, я спустилась по скрипучей лестнице и, не успев выйти в зал, через дверной проём увидела Экхарда. Они с хозяином медленно шли в мою сторону, о чём-то негромко разговаривая. Я отступила в тёмный закуток под лестницей, решив дождаться, когда они пройдут мимо, и не сомневаясь – если именно Экхард встретился мне в Стэнфорде, я пойму это по голосу. У того человека он был мягким и довольно мелодичным, можно было бы сказать – приятным, обладай им кто-нибудь другой.

Но, когда Экхарду оставалось несколько шагов, чтобы до меня донёсся их разговор, мне снова не повезло. Хозяин кивнул и повернул обратно, Экхард же направился к лавке, вплотную придвинутой к стене, за которой я притаилась, и сел. Теперь нас разделяли лишь тонкие, неплотно пригнанные доски. Хоть щели в стене и были широкими, на моё счастье Экхард не мог заметить меня из освещённого зала. Только услышать. Впрочем, вряд ли он стал бы прислушиваться к шорохам на лестнице, тем более, что совсем рядом переговаривались и пересмеивались несколько заглянувших на огонёк путников – по виду, бродячих торговцев.

Экхард сидел вполоборота ко мне, тяжело облокотившись о стол, я видела его падающие на спину волосы, ворот рубахи, потемневший с изнанки от долгой носки, и уходящий под него тонкий неровный шрам на шее. Сомнений больше не осталось, как и надобности слышать его голос. Подобных совпадений не бывает – такой же шрам, идущий от уха почти до ключицы, был у человека из Стэнфорда. Я попыталась усмирить участившиеся удары сердца. Надо было выбираться, пока меня не хватились или пока Экхард не заподозрил, что за ним наблюдают.

К столу

подошёл слуга, принёсший ужин, и пока Экхард отвлёкся на него, я хотела осторожно выйти из закутка, однако мне снова помешали. Не заметная из моего укрытия дверь громко хлопнула, послышались вяло-недовольные голоса, и в щель я увидела мужчину в длинном плаще и надвинутой на лицо шляпе. Несмотря на стремительную походку, мне показалось, что он сильно пьян. Мужчина грубо оттолкнул слугу, который отскочил к двери, перекрыв мне выход, и опустился на скамейку напротив Экхарда. Тот напрягся, глядя на вошедшего, который бросил на стол шляпу, скрывавшую его лицо. Я обмерла. Напротив Экхарда сидел граф Рэдмонд. Слуга торопливо ушёл, но я не двигалась с места, понимая, что происходит нечто странное.

Граф опёрся о стол, приблизившись к слегка отпрянувшему Экхарду.

– Дэсбелл!

Тот быстро оглянулся по сторонам.

– Тише, господин мой, тише…

Граф расхохотался, и в его раздражённом смехе явно сквозили лихорадочные нотки.

– Ты разве не гордишься своим прозвищем?

– Возьмите себя в руки, господин.

– Не приближайся ко мне! – брезгливо процедил граф сквозь зубы, хотя Экхард не шелохнулся. Судя по его виду, он был напряжён, почти испуган, но не удивлён.

– Что вы здесь делаете, господин?

– Хочу отменить свой приказ. Всё, убирайся, ты свободен.

Экхард не ответил. Он успел овладеть лицом и теперь смотрел на графа безо всякого выражения.

– Ах, да… деньги оставь себе. Что ты молчишь? Ты понял меня?

– Понял, господин, понял.

– И чего ты ждёшь? Ещё денег тебе дать? Чтобы ты оставил и её и меня в покое? – Граф бросил на стол кошелёк. – Доволен?

Экхард не прикоснулся к кошельку, даже не взглянул на него.

– Успокойтесь, господин. Вы привлекаете внимание. Вам ведь не нужно, чтобы вас узнали? Чтобы госпожа вас увидела? Как вы будете объяснять своё появление?

– Ты понял, что я сказал?

– Понял. Чего тут непонятного… Деньги заберите. С госпожой ничего не случится.

Кажется, я снова начала дышать лишь после того, как граф вышел. Экхард проводил его оловянным взглядом. Я не поняла, о чём они говорили, но разлившийся внутри холод не обманывал, подсказывая, что я случайно стала свидетельницей того, чему нельзя быть свидетелем. Как граф назвал Экхарда… Дэсбелл? Похоронный Звон? Кто может носить такое прозвище? Я вспомнила леди Камиллу, и сердце сжалось ещё сильнее. Из-за охватившей меня паники я пропустила момент, когда в зал вошёл ещё один, не знакомый мне человек, и молча сел на скамью, с которой только что поднялся граф.

– Вам-то что здесь понадобилось, господин мой дорогой? – медленно проговорил Экхард, растягивая слова до змеиного шипения.

– Чего он от тебя хотел?

– А вы догоните, спросите.

– Не забывайся.

– Беспокоится. О госпоже, о ребёнке… я ж сопровождаю её, охраняю.

– Почему тогда он не поднялся к ней?

– И с чего бы я стал задавать ему такие вопросы, господин мой? Не счёл нужным, наверное, вот и не поднялся.

Незнакомец поморщился. Несмотря на его жёсткий, даже властный тон, я чувствовала, что он боится Экхарда и с трудом сдерживает свой страх. И Экхард, судя по усмешке, тоже прекрасно это видел.