За краем земли и неба
Шрифт:
– Почему же здесь сверху вода? – прошептал Учитель и оглядел, насколько мог, берег.
Первое, что он увидел невдалеке – блестевшую между деревьями носовую часть корабля. Это заставило его вздрогнуть и пригнуться, а потом и прислушаться. Навострив слух, он сразу услышал тихое журчание. Поискав взглядом источник звука, он скоро увидел его. Это был ручей, даже речка, довольно широкая, хоть и мелкая, насколько это можно было понять издали. И она изливалась прямо на черную озерную гладь, разлив по ней свои воды далеко-далеко, насколько позволяла увидеть туманная дымка.
Бросая настороженные взгляды на кусок корабля, Ачаду, согнувшись, побежал к ручью. Склонился над ним, зачерпнул пригоршнями прозрачно-чистую воду. Хоть он и утолил уже жажду плодами, все равно не утерпел и сделал глубокий глоток. Какой же вкусной показалась ему эта простая вода – гораздо вкуснее даже сладкого сока «пальчиков»! Учитель лег на землю и, опустив в речку лицо, жадно хватал ртом новые и новые глотки. Когда пить уже стало невмоготу, он оторвал лицо от воды, отдышался и с наслаждением стал умываться. А потом и вовсе лег в воду и принялся кататься по каменисто-песчаному дну с криками неподдельного восторга.
И тут он снова вспомнил о ждущем его ученике. Стало нестерпимо стыдно. Ачаду стремительно вскочил, словно вода превратилась вдруг в крутой кипяток, и прыгнул на сушу. Быстро набрав обе фляги, Учитель зашагал к обломку корабля. Надо было решить последний на данное время жизненно важный вопрос.
Кабина (Ачаду не мог знать этого слова, но это была именно кабина) оказалась пустой. Мало того, еще издалека, на полпути к ней, Учитель заметил, что окна-глазницы больше не блестят. Подойдя ближе, он увидел, что блестеть в них больше было нечему. Несчастный обломок лежал на боку, так что Ачаду ничего не помешало заглянуть в одно из слепых окон. То, что он увидел внутри, заставило его в ужасе отшатнуться. Вся внутренняя поверхность была искорежена и оплавлена, сбоку – из бывшего пола – торчали два черных скелета кресел, повсюду болтались обугленные ошметки обшивки и странных длинных нитей (проводов). Но самое страшное – повсюду была кровь. Два цвета – черный и красный – царили внутри последнего обиталища Залга и Олрога.
Что ж, как ни жестоко это звучит, но Ачаду с облегчением выдохнул. Теперь он был полностью спокоен. Никакая явная опасность им с Хепсу больше не угрожала. Было что есть, было что пить, их похитители были точно мертвы.
На обратном пути, как и намеревался, Учитель взял для Хепсу желтых плодов. Немного подумав, он отказался от идеи с набедренной повязкой, а просто-напросто нарвал «пальчики» вместе с ветками.
Держа в одной руке сладкий «веник», а в другой обе фляги, он, радостный и довольный, быстро добрался до корабля. От предвкушения скорой радости мальчика, Ачаду почти подбежал к раззявленной в глянцевом боку щели, просунул в нее белую, «свежепостиранную» бороду, над которой сияла столь же белыми зубами улыбка.
Улыбка тут же погасла. Мальчика в корабле не было.
ЧАСТЬ 2. МАЛЬЧИК И ДЕВОЧКА
Глава 9
Когда Учитель ушел, Хепсу стало совсем плохо. Даже не столько из-за того, что сильно болела голова, – просто одному стало очень неуютно и страшно. Куда они попали? Неужто это и впрямь чужая земля? Неужели все это правда? То, что их земля имеет край, – в этом они с Ачаду убедились. Но теперь получается, что их самое главное измышление, о других землях, – уже не просто измышление, а действительность. А раз так, то на этой чужой земле тоже могут жить люди. И… Хепсу невольно сглотнул, хотя слюны в пересохшем рту не было… И может быть, именно здесь живет его отец?
Изнутри разбитого корабля послышался слабый треск. Тяжелая металлическая туша давала осадку, отчего увеличивались многочисленные щели. Но мальчик этого не знал. Ему показалось, что внутри большой «лодки» кто-то ходит. Хепсу плотнее прижался к стене, словно хотел слиться с нею и стать невидимым для врагов. «А почему – для врагов? – шевельнулась робкая мысль. – Может быть, это друзья?» Но память «услужливо» представила внутреннему взору образы двух злобных мужчин в серебряных одеяниях – Залга и Олрога. Неужели это они? Хоть и сказал Хепсу Учителю, что эти двое больше к ним не придут, но сам теперь в это не верил. Конечно, это они! Очухались и идут за своими пленниками…
Мальчик настороженно прислушался. Но больше из корабля не доносилось никаких звуков. Только снаружи чуть слышно шелестела листва.
Чтобы хоть как-то отогнать тревожные мысли, к которым примешивались не менее противные чувства голода и жажды, не говоря уже о головной боли, Хепсу решил поиграть со словами. Для начала он решил придумать этому занятию название. Раньше это почему-то не приходило ему в голову. А теперь вдруг захотелось назвать. Потому что одно дело – «играть словами», а совсем другое – заниматься чем-то таким… значимым!
Первым пришло на ум производное от «играть словами» – «игрословие». Или, по-иному, «игрословица». Но здесь тоже присутствовал корень «игра», что делало название несерьезным. Надо было придумать что-то емкое и звучное. И красивое, как то, что получалось в результате этой «игры». Может, «красословие»? «Словокрасица»? Длинно, неуклюже!.. А если сократить? «Слокр»? «Красл»? Вот-вот, «красл»! Это и «красивые слова», и «краткие слова» – ведь то, что выходит из этого – это не только красиво, но и кратко изложенные мысли. Замечательно! Пусть будет «красл»! Или «краслы», когда их много. А «придумывать краслы» – значит, «краслить»!
Теперь можно придумать и новый «красл». О чем? Да о том, например, что с ними случилось.
Хепсу думал довольно долго, а потом горячо зашептал, словно обращаясь к невидимому собеседнику:
– Дошли мы до самого края,До самого края земли —Она оказалась большая,Но сделать мы это смогли!Мы чуть не погибли от жажды,Меня в черноту унесло,Когда я, безумец, однаждыУчителю бросил весло.Но он меня вовсе не бросил —На лодке отчалил ко мне,Причем, управляясь без весел, —Швыряньем тяжелых камней.Потом мы готовились к смерти,Но вскоре послышался гул.Его издавала… (Поверьте,Я лучше б навечно уснул!..)…Огромная гладкая лодка,Блестящая, словно вода!Открылась в ней черная глотка,И к нам подступила беда.Два злобных, коварных уродаСхватили и заперли нас,И ласковый свет небосводаЗа толстой стеною погас.Мы плыли в неведенье долго,Потом нас швыряло, трясло.Упав головою о полку,Я думал, что мне повезло……Что я ухожу в бесконечность,Что маму увижу опять,Но вновь проявил человечностьУчитель – любитель спасать.И вот я почти что в порядке,Лежу и трясусь в тишине,А страшные, злобные дядькиНеспешно крадутся ко мне…Сказал, и сам испугался. Чего это он вдруг про дядек? Ведь не собирался ничего такого краслить…
Хепсу приподнялся на локте, посмотрел сначала на стену, через которую их ввели сюда похитители. Стена была по-прежнему ровной и гладкой, словно и не раскрывалась никогда. Тогда мальчик перевел взгляд на противоположную стену – точнее, на рваную щель, пересекавшую ее пополам. Через ощеренную дыру был виден лишь светлый кусочек неба и зеленая листва.
Хепсу облегченно выдохнул и вновь опустил голову на лежанку. «А ничего себе красл получился, – попробовал он снова отвлечься, – такого огромного я никогда еще не краслил! Неужто удар головой о полку помог?» Мальчик сделал попытку улыбнуться, но череп прошило болью, и он лишь скривился. «Вот, вспомнил на свою голову!» – мелькнула сердитая мысль. Он зажмурился, чтобы легче было справиться с болью. Через какое-то время она действительно утихла – не ушла совсем, но уже не сверлила голову, лишь постукивала чем-то не очень тяжелым в висках и затылке.