За красной чертой
Шрифт:
До самой смерти отец так и не определился.
Были сомнения и у комиссара. Поэтому в первый же день молодой лейтенант получил назначение не куда-нибудь, а инспектором в отдел по делам несовершеннолетних.
– Там мало кто выдерживает,– пояснил комиссар,– но те, кто не может выдержать – нам не нужны.
Предстояло много полевой административной работы, в основном в штатском.
Но каким же было главное его испытание?
Старик улыбнулся той самой фирменной улыбкой, которую так часто видели разоблачённые злодеи, и начал свой рассказ.
Он, конечно, понимал, что даже мы, востоковеды, разбираемся в истории сёгуната лучше,
2. Раскольников глазами инспектора по делам несовершеннолетних
– Управляться с детьми – то ещё развлечение. Когда я учился в школе, я думал с ужасом – вот вырасту, женюсь (потому что когда люди вырастают, им приходится жениться), дети появятся. А как я смогу воспитать из них что-то дельное? Я же видел, что со мной, например, вся семья не может управиться. А тут – и на работу надо ходить, и с женой ладить. И понимать, чего эти дети от тебя хотят.
Потом, конечно, когда у меня появились дети, оказалось, что они, как рис – сами по себе растут, и особого труда с ними не нужно, а вот возни немало. По мелочи одно, по мелочи другое – но всё равно расти они будут сами по себе и вырастут именно в то, что всеобщий закон им предписал. А родитель может разве что не слишком огорчаться результату и надеяться, что общество поставит их на нужное место.
То же самое касается и работы с чужими детьми-хулиганами, из которых могут вырасти настоящие злодеи. Никаких великих учителей в нашем отделе не было, туда скидывали зелёных инспекторов вроде меня, чтобы показать, что мы ещё пока ясельная группа и нас надо в тележке катать. Но мы выдерживали, работали и со временем взрослели. Ведь дети всё равно так или иначе взрослеют, даже если за ними не приглядывают.
В японской полиции, как и в вашей, нет этих американских супергероев, которые во всём лучше обычного человека. Совсем напротив, служили у нас люди самые обычные, причём настолько обычные, что не попали ни на какую другую из государственных служб.
Вся наша сила – в праве на доступ, в собранных за десятилетия картотеках, которые пережили даже войну, а ещё в знаниях и привычках. Ну и в опыте старших коллег. Даже проницательности особой не нужно – когда ты можешь допрашивать человека несколько часов подряд, он и так проницаемым станет. Вся наука криминалистика стоит на том, что преступления совершают по схожим схемам и допускают в них типовые ошибки. И если для преступника это всего лишь первое преступление, то для сыщика – даже не сто первое.
Почти каждый из злодеев, которых мне удавалось схватить, был совершенно уверен, что придумал уникальную схему и его точно не возьмут. Но как бы он ни хитрил, это всего лишь его первая схема. А провернуть вторую мы ему уже не даём…
А ещё мы смотрели мультики и читали комиксы, чтобы понять, чем молодёжь дышит. Нашей манги, которую так любят девочки всего мира, тогда было ещё мало. Зато появились американские комиксы, особенно про супергероев. И когда я прочитал их достаточно, то вдруг понял, что все эти супергеройские проблемы восходят как раз к «Преступлению и наказанию» – а именно, к статье, которую написал Раскольников.
Теория, которую выдвигает Раскольников, куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Не просто так коварный следователь Порфирий Петрович захотел встретиться и пообщаться с ним, не потому, что заподозрил в убийстве старухи, а потому, что прочитал эту статью.
Раскольников утверждает в этой статье, что существуют особые люди, которым от рождения предназначено вести за собой человечество. И эти люди свободны и от общественной морали, и даже от уголовного кодекса. Сама судьба разрешает им творить, что хотят, потому что они выше обычных смертных. Например, они могут карать преступников, ушедших от наказания обычного суда.
Можно сказать, что Раскольников утверждает: среди людей есть супергерои. И они имеют право совершать свои подвиги, не оглядываясь на закон.
И помните, что предлагает следователь? Нет, он не говорит, что закон один для всех и даже супергероям нарушать его непозволительно. Наоборот, он говорит, что рассуждения в статье Раскольникова не доведены до конца.
И помните, что предлагает следователь? Нет, он не говорит, что закон один для всех и даже супергероям нарушать его непозволительно. Напротив, он говорит, что рассуждения в статье Раскольникова не доведены до конца.
С одной стороны, может возникнуть положение вроде того, что снится Раскольникову в финале романа. А что, если каждый захочет стать супергероем? Ведь и сам Раскольников, как и любой автор подобных теорий, хоть чуть-чуть, но относил себя к этим избранным. Но ведь его читатели тоже себя к ним отнесут. Тогда не останется ни закона, ни справедливости, ни героизма. Потому что если все супергерои – то никто не супергерой.
Велика вероятность, к примеру, судебной ошибки. Даже в обычной жизни, где вину и невиновность устанавливает куча народу: полиция, следствие, прокуратура и суд с кучей экспертов по дороге, всё равно случается, что страдает невиновный, а виновный уходит от ответа. Что же делать этим особым людям, где взять нужные знания, чтобы не повторять ошибок государственного правосудия? А иначе может получиться, что вместо супергероя мы попросту получим суперзлодея, пусть и полного самых благородных побуждений. Разве не становится суперзлодеем всякий супергерой, который решает наживаться на своих сверхспособностях? Или который начинает считать, что ему позволено вообще всё?
И наконец, Порфирий Петрович советует подобным вершителям «одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие». Чтобы каждый человек знал, чего ждать от встречного. Супергерой перед ним или второстепенный персонаж, которого надо спасать и который в любой момент может погибнуть в очередной катастрофе, которую устроили силы зла? Ведь это в таком деле очень важно не перепутать.
А теперь обратите внимание – разве просто так даже американские супергерои переодеваются в особую форму, чтобы совершать свои подвиги?
Не секрет, что кроме Диккенса на Достоевского сильно повлиял Эжен Сю. Достоевский даже собирался переводить на русский его роман «Матильда»: тот самый, откуда пошло выражение, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. А теперь вспомним самый известный роман Сю, двухтомные «Парижские тайны». По сути, его главный герой, барон Родольф – один из первых городских мстителей в мировой литературе. Сказочно богатый человек, он надевает маску, чтобы под покровом ночи нести возмездие главарям преступного мира Парижа… Именно от Сю берут начало так любимые американцами истории про городских вигилантов в масках и плащах – Зорро, Тень, Бэтмен или вот, например, Чёрный плащ. Ну, и если для девочек, то достаточно вспомнить Сейлормун. Они, кстати, тоже переодеваются перед битвой.