Шрифт:
1. Турист с загадочного Востока
Мы наткнулись на этого загадочного японца в одном из тех туристических мест Москвы, куда редко заглядывают местные и обязательно – иностранцы.
Всё дело в том, что иностранцев водят за нос путеводители. Бумажные путеводители начала нулевых не сильно изменились со времён Перестройки, и в них хватало мест, которые выглядят впечатляюще на фотографиях, но вместе с тем там решительно нечего делать.
Вот и этот японец блуждал, недоумевая, по некрополю возле Данилова монастыря. Вокруг шумели деревья, зеленела высокая
Был этот японец в светлом старомодном пальто и со сверкающей лакированной тростью. Высохшим, морщинистым лицом он походил скорее на умудрённую жизнью птицу. А вот очки были модные, в современной тонкой оправе.
Было заметно, что старый азиат устал и ровным счётом ничего не понимает. И мы бросились ему на выручку.
Мы и правда хотели ему помочь. Или хотя бы убедиться, что он понимает наш японский на уровне четвёртого курса.
Реакция старого японца была неожиданная – с необыкновенной для такого возраста ловкостью он прыгнул в кусты и затаился. И ускользнул бы, но нас было больше, и мы его практически окружили. А потом извинялись перед ним так долго, что он выполз к нам сам, без принуждения.
Как оказалось, звали его Такасаки Таро (да, очень типичное имя, идеальное для агентурной работы), и он был отставной инспектор японской полиции, успевший послужить в одном из самых престижных районов в центре Токио. Хоть он и много лет как в отставке, а привычка удивлять и занимать оборону осталась.
А ещё – ему очень нравится Россия и просто чудо, что он повстречал нас, студентов с четвёртого курса Восточки. Он заверил, что будет очень рад с нами поговорить и ответит на все наши вопросы. Ведь в своё время его жизнь была очень и очень сильно связана с молодёжью.
Это прозвучит удивительно, но мы, совсем зелёные студенты, смогли внушить уважение к себе целому отставному инспектору японской полиции. Всё дело в том, мы уже кое-как, но болтали по-японски. А он всю жизнь пытался учить хотя бы английский, но так ничего толком и не выучил. Достаточно было посмотреть на чудовищный, похожий больше на катакану, почерк, которым он нацарапал для нас своей адрес электронной почты.
Россию он обожал до безрассудства и тратил свои накопления на путешествия в Москву и Петербург, чтобы увидеть «настоящую Россию, а не в богатую нефтью глушь, куда можно ехать только за деньгами, вроде Владивостока и Карафуто». Да, вы не ослышались. Даже Сахалин он называл по-старому
А всё дело в том, что именно русская литература привела его на полицейскую службу. И вы наверняка догадались, что это было угодившее в школьную программу «Преступление и наказание» Достоевского. Каким-то врождённым чувством он понял, что эта история так поразительна не только из-за невероятных поворотов и финального раскаяния главного героя, а в том, что преступником вполне может стать любой. Достаточно, чтобы выпал шанс добыть выгоду через преступление –
И что единственная гарантия спокойствия и работы законов – это сделать так, чтобы такие шансы никому и никогда не выпадали. А если вдруг что и выпадет – нужны суровые люди, которые знают о преступлении намного больше, чем средний злодей, и всегда готовы подавить преступление.
Это только иностранцу кажется, что Япония населена одинаковыми металлическими людишками, которые с упорством роботов сооружают огромные города. На самом деле люди в Японии разные – и природная японская педантичность делает тамошних злодеев особенно опасными.
Конечно, молодого инспектора не раз охватывали сомнения. Особенно в первые годы тяжёлой и неблагодарной полевой работы. Но вот что удивительно – русская литература ухитрилась повлиять на него и там. Одно происшествие, которое, скорее всего, забыто в самой России, пришло к нему на помощь, когда он расследовал одно из самых трудных и запутанных дел.
Мы, конечно, были совершенно поражены и умоляли старика рассказать нам историю до конца. Мы даже вызвались отвести его в ресторан японской кухни за наш счёт.
Поесть он согласился сразу же, но с японской непреклонностью отверг все попытки платить за него. Неприлично пенсионеру, бывшему госслужащему, объедать студентов. Ведь студенчество, даже в элитных университетах, – оно всегда небогато и питается чем придётся. Так что поужинать с нами он совсем не против, но – он будет и рассказывать, и платить за всех. И пусть это будет ресторан того народа, который придумал шашлыки. Потому что русский шашлык во всех отношениях удобней японского – мяса много, им сразу наедаешься и можно размахивать шампуром, помогая себе в рассказе.
Мы быстро отыскали достаточно вкусное и тихое место. Сдвинули два стола, сели полукругом, а наш дорогой гость – на диванчике.
Мы заметили, что с левой рукой у него что-то не так. Казалось, что на ней не хватает мизинца. Заметив наше внимание, старик сложил руки так, чтобы проблемной кисти не было видно.
Отставной инспектор выбирал шашлык долго и давал кучу указаний. Это были издержки взросления в семье мясника. В Японии после эпохи Мейдзи это была весьма престижная профессия, ведь многие японцы были уверены, что именно употребление мяса помогло европейцам достичь таких высот прогресса. К тому же его отец держал лавку в одном из самых старинных и престижных столичных районов. В переулке, где стояла лавка, случалось, закупались даже члены парламента.
Поэтому отец так и не смог определиться до самой смерти – разумно ли поступил сын? С одной стороны, государственная служба есть государственная служба, а лавку мог унаследовать и старший брат. Да и служить сыну предстояло в родном районе, где он знал все закоулки и тупики.
С другой стороны – так себе работёнка. И опасная, и переработки. Конечно, в ту эпоху послевоенного бума перерабатывала вся Япония. Но вот вроде бы и экономический рост закончился, и преступность, кажется, на нуле, а полицейские всё равно ужасно заняты. Видимо, нелегко даётся эта преступность на нуле.