Глазами волка

…они надеялись было увидеть в нём незрелого мальчика, слишком юного и неопытного, а на самом деле нашли в нем совершеннолетнего мужа как в замыслах, так и в исполнении их. Сами же оказались в отдельных поступках и в общем ведении дел ничтожными детьми.

Полибий

“Всеобщая История”, книга V, 29

Лик

Смерть скрывалась в весенней степи.

И горе тому, кто её повстречает.

Лик бежал через ночь по Новой Дороге. Даже в волчьем теле это было быстрее, чем продираться сквозь степное разнотравье. Лапы уже онемели от усталости, но голова оставалась ясной, а глаза и уши ловили все шорохи и движения.

Если покажутся люди – он успеет броситься прочь. Всего лишь несколько мгновений, чтобы скатиться в овраг и переждать, пока проедет телега и пройдут зубастые овчарки.

Если не попадаться им на пути, они не опасны. Послушным псам нет дела до случайного волка.

Ночная живность шелестела в ковыле, пахло теплой землёй и мышами. Каждую тысячу шагов Лик собирался остановиться, перевести дух, и немного поохотиться. И каждый раз продолжал бег. Смерть была рядом, обдавала ужасом и этот ужас гнал его дальше и дальше.

Лик ничего не ел вторую ночь, но голода не было. Ужас, словно кипяток, окатил тело и сделал его бесчувственным.

Ледяной шар Луны висел над сизыми холмами Таврии. У подножий змеилась дорога, а на вершинах чернели рощи.

Смерть могла прийти отовсюду.

Вот ещё один холм, крупнее, чем те, что Лик миновал раньше. Удивительно ровный, он был похож на голову великана, ушедшего в землю. Наверное, это курган скифского царя, настолько древнего, что про него забыли даже в столице. Интересно, этому правителю тоже служили неврийцы? И что потом с ними стало? Может быть, их тоже здесь положили, вместе с умершим царём?..

Утренний бриз взъерошили шерсть на загривке. Значит, светает.

Лик отбежал с дороги и залёг среди жёсткого ковыля. Сейчас у него не было сил даже на вой.

Мышцы спины сводило от усталости, язык вывалился наружу, как у дворняги. Когда у тебя столько шерсти, приходится потеть языком…

Лик ещё раз огляделся. Всё в порядке, с дороги его не увидят. Он поджал лапы и расслабил спину. Можно и отдохнуть..

Он напомнил себе, что всё равно надо быть настороже, закрыл слезяющиеся глаза – и вдруг увидел огненное колесо. Колесо вращалось во тьме, и это вращение почему-то успокаивало. Лик смотрел на него, завороженный странным танцем.

Интересно, кто из богов управляет этим колесом? И может ли колесо спасти от смерти, что притаилась в степи?

Лик вгляделся в колесо и понял – не может. Но его могущество всё равно велико. Колесо теперь вращалось вокруг его головы, как смертоносная огненная корона. А Лик стоял посередине огня, и чувствовал, как начинает тлеть шерсть. Но почему-то ощущал себя очень спокойно.

Он хоть молодой, но воин. А воин не должен бояться смерти. Лик презирал её, как болезнь, как несчастье, как слабость…

Да,– подумал Лик,– Мне шестнадцать, я уже два года, как воин. Я выберусь или умру.

Он поднял тяжёлые веки.

В глазах зарябило

Желтоцвет и красный адонис горели среди весенней травы прямо у его носа. Сверху жарило солнце. Было очень, до боли в глазах, светло. Слишком светло для раннего утра.

Степь напомнила Лику, что глаза у него по-прежнему человеческие. А ещё – что он ухитрился проспать до полудня.

Но его не заметили. Это хорошо.

Лик поднялся на лапы, потряс головой и хвостом. Задние лапы по прежнему ныли. А ещё он впервые с начала пути почувствовал, как пусто у него в животе.

Надо посмотреть, куда его занесло.

Лик помнил, что от Новой Столицы до стен прибрежного Херсонеса два дня пути человеческими ногами. Сколько добираться на лапах, он не знал. Но был уверен, что это ещё быстрее. Неврийцев неспроста нанимали в вестовые и скороходы.

Волка, как говорят, ноги кормят. Точнее, лапы. Лик, как и положено оборотню, знал разницу между ногами и лапами на собственной шкуре.

Места вокруг были уже знакомые. Ещё немного – и он будет в Херсонесе, у гераклейцев. Херсонес – вольный город, там едят козий сыр и оливки, а решения принимают народным собранием. Такой же обычай, как в неврийских деревнях, что стоят на северных болотах. Палак, царь скифов-агафиров, не сможет добраться до того, кто укрылся за стеной из белоснежного известняка.

Конечно, невры – тоже скифского рода. Царь Колакс завещал степное море всем скифам, без разделения на тавров, невров, агафиров или будинов. Но так вышло, что вкусы у людей разные – агафиры любят золотые украшения, тавры – грабить проплывающих купцов, а рыжие голубоглазые невры взяли себе старое волчье проклятье. И уже этого хватает, чтобы начать распри. Раньше, при Скилуре, казалось, что скифы смогут объединиться. Но два дня назад Лик понял, что это не так.

За холмом звякал овечий колокольчик. Значит, город близко. Наверное, одно из пригородных поместий. Здесь есть вкусные овцы… а ещё пастухи и овчарки.

Живот опять напоминал о себе. Лик ковылял через травы и пытался заставить сонную голову соображать.

Нужно перекусить. Нехорошо приходить в гости с пустым животом и в волчьем виде.

Лик попытался вынюхивать мышей. Как назло, ему немедленно захотелось хлеба и сыра. И не сырую, ещё тёплую мышь, а жареную. Разве напрасно мы похитили огонь у богов?..

В поместье можно будет ещё закусить,– повторял он про себя, разгребая носом траву,– и сыром, и лепёшками, и бараниной. И даже мёдом! Да, там будет и мёд, не дикий, а с пасеки, нежный, без горечи… О, Меспелла, могучая Луна! Там будет даже мёд!