За красоту убивают
Шрифт:
Заказав в номер многослойный сандвич и бокал мерло, я достала из чемодана почти все оставшиеся вещи и засунула белье и блузки в комод. Когда я только еще начинала путешествовать, то каждый раз недоумевала, кто вообще пользуется гостиничными комодами, но потом, в зрелом тридцатитрехлетнем возрасте, обнаружила, что это очень удобно — не надо перерывать каждый раз весь чемодан, если мне захочется переодеться.
Не прошло и двадцати минут, как принесли еду, и я, успев здорово проголодаться, моментально ее проглотила. Потом, оставив окно чуть-чуть приоткрытым, я разделась и откинула толстое белое покрывало. Мне не терпелось оказаться с книгой в постели.
Лежа на шелковистых простынях, я поймала себя на том, что мои мысли все время норовят отправиться куда не следует. Другими словами, они просто умирали от желания вновь помусолить мою последнюю любовную трагедию. Звали эту трагедию Джек Херлихи, тридцать пять лет, преподаватель психологии из Вашингтона, округ Колумбия, с которым я познакомилась в мае, когда он приехал в Нью-Йорк преподавать на летних курсах. В то время Джек показался мне дуновением свежего ветра по сравнению с большинством мужчин, с которыми я тогда встречалась. У него была удивительная внешность: он был красивым, не будучи рохлей, потрясающе умел слушать (психоаналитик все-таки) и при этом никогда не ставил тебя в глупое положение в отличие от большинства нью-йоркских мужчин с мозгами. Он казался честным парнем и не походил на большинство мужиков, которые обещают позвонить на следующий день и не звонят неделями, заставляя тебя думать, что они живут по какому-то другому календарю. Джек в подобные игры не играл — по крайней мере так мне казалось до того, как он начал в них играть.
Снова и снова вспоминая о Джеке, я по большей части пыталась понять, в чем же заключалась моя вина. Да, наш роман начинался медленно, но Джека такой темп, похоже, устраивал, а по мне так и вовсе был что надо. Я стала очень пугливой после того, как мой бывший муж — адвокат и азартный игрок — меня бросил. У нас с Джеком, который со временем надеялся перебраться в Нью-Йорк, было несколько приятных вечеров в богемном Гринич-Виллидже, один восхитительный день на пляже Файер-Айленда и ночь в его квартире, которую мы провели, тискаясь в полураздетом виде, а я ему объясняла, что хотела бы подождать еще немного до полного сближения.
Потом, в начале июля, Джек сообщил, что у его младшей сестры менингит и поэтому ему придется каждые выходные ездить домой, в Питсбург, чтобы ее поддержать. Поскольку его ожидала напряженная жизнь, он хотел несколько ближайших недель со мной не встречаться: он и его близкие должны справиться с болезнью. Я пообещала ждать, пока его жизнь не вернется в нормальное русло.
Весь июль и первую неделю августа мы перезванивались, а потом он вдруг звонить перестал. Я велела себе набраться терпения, говорила, что он замотался. Но прошло еще несколько недель, а он все не объявлялся, и я забеспокоилась. Поскольку у меня не было причин думать, что он скрывается под эгидой Федеральной программы по защите свидетелей, я заподозрила, что получила отставку.
Но подождите, дальше — хуже! Как раз перед Днем Труда, прочесывая Гринич-Виллидж в поисках осенних туфель, я издалека заметила его с парочкой миловидных девиц, по-видимому, студенток — он оживленно им о чем-то рассказывал и явно флиртовал с ними, изображая эдакого мистера Сама Беззаботность. Нырнув на подгибающихся ногах в ближайший магазин, чтобы меня не заметили, я наконец осознала, что все кон-че-но.
Оставался лишь один вопрос: почему? Может, я с самого начала была ему неинтересна и болезнь сестры послужила хорошим предлогом расстаться? Встретил ли он другую за те недели, что мы были врозь? Или моя просьба не спешить с сексуальной частью наших отношений обескуражила его, несмотря на то, что он как будто и не возражал?
В тот момент, когда я собиралась в миллионный раз мысленно проследовать по этому изнуряющему пути, зазвонил телефон.
— Бейли, это Дэнни. Я тебя, случайно, не разбудила?
Она говорила, а передо мной вставал ее мысленный образ: немного за шестьдесят, красивая или скорее интересная, светлые седеющие, слегка подвитые волосы. И еще она была миниатюрной: всего пять футов ростом и тоненькая как тростинка.
— Нет-нет, я просто лежу в кровати с книгой, — ответила я. — Дэнни, твоя гостиница просто изумительна! Ты проделала потрясающую работу.
— Большое спасибо, моя дорогая. Как прошел вечер?
Последние двадцать минут я растравляла свежие душевные раны, проверяя себя на стойкость, но избавила Дэнни от этих отвратительных подробностей.
— Великолепно. Мне сделали славный массаж, потом я заказала легкий ужин в номер… Или мне следует назвать его люксом, достойным принцессы?
— Не запомнила, кто делал тебе массаж?
— Женщина. Рыжая. Имя начинается, кажется, на «П».
— Пайпер. У нее чудесные руки, правда?
— Да, это точно. — Я не собиралась навлекать на Пайпер неприятности, рассказав о том, что сегодня она работала с прохладцей.
— Кстати, я договорилась о твоей встрече с Джошем, менеджером спа, на завтра на четыре, если это по-прежнему тебя интересует.
Каждый год я писала по нескольку статей о путешествиях, бесплатно знакомясь таким образом с миром и с удовольствием отвлекаясь от криминальной рутины, и Дэнни надеялась, что за время моего приятного отдыха в гостинице я смогу предложить какие-нибудь идеи, как получше представить ее заведение редакторам и журналистам изданий, пишущим о путешествиях.
— Разумеется, — ответила я. — Но когда же я тебя увижу?
— Давай завтра вместе позавтракаем, — предложила Дэнни. — В девять подойдет?
— Конечно, хотя я могу все еще пребывать в ступоре после массажа.
Она весело рассмеялась, словно зазвенели колокольчики.
— Что ж, ты знаешь, что я всегда говорю: «Слишком много хорошего — это чудесно». Вот подожди, тебя еще ждет несколько процедур, которые я для тебя заказала. Тебе когда-нибудь делали массаж горячими камнями?
— Нет… но я готова на все, лишь бы это не затрагивало мой кишечник.
— Ох, Бейли, ты всегда меня смешишь, — хихикнула она. — Ну ладно, я ложусь, потому что у меня по некоторым причинам раскалывается голова. Кстати, сегодня я ночую здесь, в гостинице, если вдруг зачем-нибудь тебе понадоблюсь.
— Ты делаешь это, чтобы видеть ее глазами гостей?
— Отчасти. Но еще и потому, что Джорджа нет в городе а я терпеть не могу оставаться одна. Наш дом недалеко отсюда, но стоит на отшибе. Значит, завтра встретимся в холле?