За кулисами диверсий
Шрифт:
А между тем в Тибете ускоренными темпами продолжалось строительство новых шоссейных дорог, мостов, полигонов, армейских складов, аэродромов. На «крыше мира» появились и ракетные установки с дальностью действия от тысячи до четырех тысяч километров.
В 1976 году Пекин объявил о завершении строительства стратегического моста «Конка бридж:» через Брахмапутру в ближайшей к индийской границе точке. Теперь, по заключению военных специалистов, китайская армия могла выйти в приграничный район за несколько часов и перегнать, как по конвейеру, с основной магистрали Чамдо — Лхаса солдат, военные грузы,
Впервые сведения о существовании лагерей в Тибете появились на страницах китайской «Синьцзян жибао» в июне 1956 года. Массовое создание мест заточения для тибетских политзаключенных ведется с середины 1959 года — со строительства тюрьмы Дхапчи близ Лхасы на месте бывшего армейского лагеря. Вслед за ней появилась тюрьма в Лходзонге. Считают, что это одна из крупнейших темниц не только в Тибете, но и во всем Китае. За ее стенами томятся д 0 50 тысяч (!) заключенных. По свидетельству тибетского эмигранта Кунсанг Янджена, каждый месяц в Лхасе казнят до сорока тибетцев.
Пекин использовал заключенных на строительных работах. Примерно десять тысяч из них возводили ГЭС на реке Кичу. Тысячи других к востоку от Лхасы, в районе Онгпо и Нингтри, сооружали железную дорогу, мосты, изготовляли кирпич, осушали болота, строили военные укрепления по 10–12 часов в сутки. Естественно, Пекин держит такие данные в тайне.
Вообще информация о Тибете наших дней на страницах китайских центральных газет — явление крайне редкое. А уж если она выходит из–под пера сочинителей из агентства Синьхуа, то в ней что ни слово, то похвала «усилиям», направленным на «улучшение жизни» населения этого района.
1 мая 1977 года в Лхасе неожиданно открылась фотовыставка «Председатель Хуа Гофэн в Тибете». На ней экспонировалось около ста фотографий, запечатлевших приезд делегации из Пекина в 1975 году на торжества по случаю десятилетия Тибетского «автономного» района. Синьхуа сообщило: «Первый секретарь парткома Тибетского автономного района Жэнь Жун разрезал ленточку, а секретарь парткома Ян Дуншэн произнес речь». Даже из этого небольшого перечня видно, что на высших постах в Тибете по–прежнему сидят китайцы.
В конце 1976 года «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, где говорилось, что ныне численность автономного района определяется в 1,7 миллиона человек, из них 120 тысяч — китайцы (в эту цифру не включен состав воинских частей). На высшей ступени местных административных органов, сообщал корреспондент, китайцев большинство.
Привлекает внимание и другое: пропаганда Пекина старается не вспоминать ни о восстании народности кама, ни о провале своей «культурной революции», ни о бесчинствах хунвэйбинов в монастырях^! древних хранилищах тибетских рукописей, ни о надругательствах солдатни над мирными жителями.
В сообщениях Синьхуа бойцы НОАК, как всегда, «лучшие помощники» тибетцев. Они помогают убирать урожай, спасают поля от стихийных бедствий, отдают крестьянину последнюю рубашку. «Образованные» китайские юноши, присланные в Тибет «со специальным заданием», теперь, видите ли, «служат делу развития национальных меньшинств», обучая тибетцев премудростям сельскохозяйственной науки, письму и чтению, д. чтобы доказать,
«Когда началось сооружение дороги от Лхасы до аэродрома, трасса из–за сложного рельефа должна была проходить через 20-метровую статую Будды. Инженеры решили во что бы то ни стало спасти статую, Преодолевая неимоверные трудности, рабочие, раздирая в кровь руки, прорыли в горе под Буддой туннель и вышли победителями в схватке с природой. Священная реликвия была сохранена потомкам».
С помощью подобных сообщений создается картина эдакой безоблачной идиллии, родства и единения душ. Не слишком ли уж стремительный поворот от погромов к благоденствию?! Факты камня на камне не оставляют от «информации» Синьхуа. Вспомнить хотя бы нашумевшую голодовку тибетских беженцев, проведенную с целью добиться претворения в жизнь трех резолюций ООН по Тибету: в них содержался призыв положить конец практике, при которой тибетцев лишают элементарных человеческих прав.
Сосредоточение десятков дивизий на тибетских кручах пекинские идеологи объясняют необходимостью создания «кулака для нанесения удара по горстке классовых врагов», то есть по противникам пекинского режима, и подготовки к войне на случай «нападения Советского Союза». Так пытаются они прикрыт^ свои великодержавные замыслы в отношении тибетских народностей, принуждая их стать соучастниками антисоветской политики…
Открываем последнюю страничку журналистского тибетского дневника за 5 сентября 1955 года. Приводим запись полностью: «Написано на ходу в машине. Поднимаемся на перевал горы Сецила. Высота — 4695 метров. По счету это тринадцатый перевал на нашем пути.
Миновав перевал, въехали в широкую долину Кичу, обрамленную пологими холмами, на которых стоят буддийские монастыри. Впереди уже показались домишки Лхасы. Далеко на западе в пролете горных хребтов сгрудились лиловые тучи. Из–за них снопами вырываются последние трепетные лучи нежаркого солнца. Они освещают златоглавую громаду дворца–монастыря Поталы и высеченные на придорожных скалах символы, означающие «хорошую судьбу», «победу», «счастье в жизни»…
Когда же сбудутся эти надежды тибетцев?
Ставка на национализм
Среди тех, кто осенью 1978 года в Японии подтолкнул правящую либерально–демократическую партию к скорейшему завершению японо–китайских переговоров о так называемом «договоре о мире и дружбе», приветствовал включение в текст договора статьи о «совместном противодействии двух стран гегемонии» некой третьей страны, под которой маоисты совершенно определенно подразумевают СССР, немалую роль играли хуацяо. Так называют лиц китайской национальности, которые постоянно проживают за рубежом, равно как и местных граждан китайской национальности. (Здесь и далее имеются в виду лишь те хуацяо, которые являются сторонниками Пекина, проживающими в странах Юго—Восточной Азии, — ЮВА.) В Японии их насчитывается свыше 50 тысяч. Пропекински настроенные хуацяо заодно с другими силами реакции делают попытки вбить клин в добрососедские советско–японские отношения и вовлечь Японию в русло антисоветской политики.