За линией Габерландта
Шрифт:
Вот теперь Кин достаточно богат! А Джон Никамура не обеднеет. Тем более, что ему обещана такая поддержка. Пожалуйста, действуйте, хозяин. Но без меня. Без меня! С меня вполне довольно…
Корабль появился на горизонте в сумерки. Опять зажгли костры. Судно едва дымило, дрейфовало в виду берега. Потом оно быстро пошло прямо на огни. Кин разглядел: это был крупный рыболов, кавасаки.
С него спустили шлюпку, двое сели на весла и рывками пошли к берегу. Никамура весело приплясывал на берегу. Он покраснел, улыбался, что-то мурлыкал.
—
Четверо проворно бросились в избушку, вытащили ящики, надели дорожные сумки. От судна пошла еще одна лодка, но вдруг с нее закричали, замахали руками, и лодка быстро повернула назад. Никамура поглядел вправо. Из-за лесистого мыска со стороны Олы вдоль берега шел сторожевой корабль. Он сигналил чужому судну. Пограничники.
— Быстро в лодку! — крикнул Никамура и сам схватился за ящик.
В лодку прыгнули четверо. Она села очень низко.
Гребцы закричали что-то,
— Назад! — взвизгнул Никамура и навел на Петрова револьвер. — Ну!..
У чернобородого дрогнуло лицо, он грязно выругался и спрыгнул прямо в воду.
— Ты тоже! — приказал хозяин, и другой помощник, увидев перед собой дуло револьвера, выкатился из лодки, забрызгав всех водой.
В лодке остались Никамура и Конах.
— Вперед! — закричал Никамура, весла ударились о волну, лодка дернулась и понеслась к судну. С берега смотрели на сторожевик. Он быстро двигался наперерез лодке. Что будет, что будет!..
Только один человек не участвовал в этой сцене и не видел начала трагедии. Кин бросился в тайгу за своим кладом. Как на грех, в темноте он не сразу нашел белый ствол сухого тополя, пробежал мимо него, вернулся и несколько минут стоял с похолодевшим сердцем, пытаясь ориентироваться. На берегу шумели, командовали, слышались сигналы сторожевика, а Белый Кин лихорадочно разбрасывал листву и землю, выкапывая свое сокровище.
Когда он выскочил на опушку, то увидел картину, которая заставила его беспомощно сесть на землю.
Гребцы налегали на весла, лодка уже подходила к рыбачьему судну. Сторожевик дал предупредительную пулеметную очередь. Вода вскипела у самого борта лодки. С судна бросили конец. Маленькая, ловкая фигура на лету подхватила веревку и с быстротой обезьяны метнулась на палубу. Лодка стукнулась носом о борт, второй человек полез на корабль. В ту же минуту сторожевик дал новую длинную очередь по чужому судну и по лодке. Один из гребцов упал. Кавасаки вздрогнул, громыхнул двигателем и быстро пошел прочь. В лодке закричали. Сторожевик продолжал стрелять по судну. И вдруг с чужого судна по лодке, по своим гребцам, захлебываясь, застрочил пулемет. Вода фонтанчиками подскочила у левого борта лодки, гребцы закричали и, срезаемые пулями почти в упор, повалились на дно лодки. А пулемет все резая и резал лодку. Летели щепки. С кавасаки во что бы то ни стало хотели утопить лодку с золотом.
Сторожевик продолжал обстреливать судно. Он уже подошел к разбитой лодке и закрыл ее собой. Тогда удаляющееся с большой скоростью судно перенесло огонь на сторожевик.
С берега за боем наблюдали брошенные на произвол судьбы люди. Они увидели, как начала тонуть лодка, и перекрестились. Но она не потонула. Кин успел увидеть, как на палубу сторожевика поднимали мертвых людей и ящики. Ящики! Белый Кин неожиданно для себя засмеялся. Он сидел на земле и смеялся, словно лаял. А по щекам текли злые слезы. Брошен…
На море подымался туман. Прощай, Никамура!
Затем он увидел, как Петров и его товарищи проворно побежали в тайгу, хлюпая мокрыми сапогами. На берегу вдруг появились люди в шинелях и с винтовками. Схватив тяжелый пояс и мешочек, Белый Кин прополз сквозь кусты, миновал избушку и, пригибаясь, оглядываясь, помчался на длинных ногах прочь, подаваясь все влево и влево, подальше от Петрова и его спутников. Дружба кончилась. К черту! Ему никто больше не нужен. Особенно свидетели прошлого.
Ему нужно было думать только о себе. Об одном себе.
Глава четвертая
в которой рассказывается о новой странице освоения Дальнего Севера. Экспедиция геологов. Бухта Гертнера.
В десять часов вечера 3 июля 1928 года в галечный берег, как раз против Ольской почты, ткнулась большая шлюпка. На рейде, довольно далеко от берега, качался пароход. Солнце уже село, запад горел малиново-красным цветом. На спокойной воде мигали яркие блики. Начиналась тихая и светлая северная ночь. Тонко пели комары. О черную гальку плескалась ленивая волна. На берегу толпились люди. Они молча ждали, что будет. Жители поселка видели уже не одну экспедицию и научились ничему не удивляться.
Из шлюпки вышли люди. Они походили туда-сюда по скрипучей гальке, с удовольствием разминая ноги, сошлись тесной кучкой, закурили.
— Кажется, здесь, — сказал высокий черноволосый человек, кивнув в сторону поселка. — Именно так по лоции: «Ровный, открытый ветрам берег, небольшой деревянный поселок на фоне таежного леса, вправо от поселка мелкая широкая река, влево далеко в море выдается полуостров, у основания которого находится устье еще одной реки».
Он цитировал по памяти, оборачиваясь в стороны и указывая рукой на приметы.
— До чего же ты умный… — сказал ему низенький подвижной товарищ. — Все-таки не вернее ли будет спросить об этом жителей поселка?
Приезжих в поселке встретили приветливо, но настороженно. Председатель поселкового Совета, в сопровождении милиционера при всей форме, подошел первым, представился.
— Новоградский, — ответил высокий молодой брюнет. — А это мои товарищи по экспедиции. Знакомьтесь.
— Насчет золотишка прибыли? — полюбопытствовал представитель власти.