За мечтателем всегда кто-то стоит
Шрифт:
Конец телефонного разговора.
–Вчера к вам приходил курьер.
–Верно, – отвечает старушка.
–Всё прошло хорошо, он не грубил?
–Нет, не грубил, всё прошло хорошо. А кто ко мне приходил?
–Курьер! – Восклицает Лиля.
–Курьер не приходил.
–Но…
Конец телефонного разговора.
Сегодня её вызвал Идеадулин. В это время Паша всё ещё спал. На часах было около 13:00. Обычно он просыпался ближе к 4 часам вечера, «завтракал» и приступал к работе.
–Вызывали? – Спросила она.
–Вызывал. –
«Список»:
Занятие спортом;
Прочтение книг. Желательно, как художественных, так и научных;
Запись к психологу;
Запись в кружок анонимных алкоголиков;
Подписка на сообщество «ищу тебя», «ищу жену», «одинокие и несчастные».
–Что-то случилось? – Лиля села на стул напротив начальника. Она была малость испугана. Идеадулин ещё никогда не вызывал её к себе.
–Кое-что случилось! – Воскликнул он.
Пётр Владимирович достал гранёный стакан и хлестнул себе воды из графина. На самом деле это была водка. «Мороша» или «Беленькая». Других он не пил. Из принципа!
–Лиличка, Лиля, – начал он. – У нас большие проблемы. Я бы даже сказал грандиозные.
–Хм…Грандиозные проблемы?
–Именно! – Он выпил. Скрытно занюхнул манжетам пиджака, когда подносил его к лицу, чтобы якобы почесать нос.
–Говорите, Пётр Владимирович. – У Лили застучалось сердце, кровь приплыла к вискам.
–Ты только не волнуйся.
–Я не волнуюсь. – Её попа заёрзала на деревянном стуле.
–Нас закрывают…, – он вновь хлестнул себе воды.
–В каком смысле закрывают?
–В прямом, Лиля, смысле и даже не в косвенном. Хотя, что из этого лучше?
Она вернулась за своё рабочее место и, чтобы сдержать слёзы, зажмурила глаза и сжала накрашенные губы. Она всегда так делала, когда не хотела плакать. В этот раз у неё снова не получилось. Слёзы – Лиля (1426:0). Разгромное поражение в неравной битве.
Эти слёзы были оправданными. Её работа – это всё, что было у их семьи. Без этих жалких 15 тысяч, они умрут от голода, их выгонят на улицу, они, чёрт возьми, больше не смогут существовать. Её работа – это их последний шанс. И даже этот шанс…маленький и почти невзрачный шанс у неё отнимают!
Мама всегда учила её верить в Бога. Она слушала её учения и таким образом купила себе крестик и библию. Крестик затерялся где-то за кроватью, скорешившись с пылью, резинками для волос и крошками от еды. Библию она закончила на «Исходе». И кто прав в данной ситуации? Возможно, её наказал Бог. Возможно, Бог просто сволочь. Такая же сволочь, как и все другие сволочи, встречающиеся ей в жизни.
Но если Лиля пребывала в шатком отношение касательно всевышнего, то Павел был категоричен. Он не был силён в категориях. Атеизм, антиклерикализм, агностицизм, чёрт возьми, кальвинизм. Он просто в него не верил, без каких-либо приставок и суффиксов. Его искренне раздражали картины Микеланджело, Караваджо и Мурильо. Он шутил над Христом, когда наливал в свой бокал вино и шутил над Лилей, когда она ползала по полу в поисках крестика.
На удивление – Бог его не наказывал.
Лиля шла домой с работы и смотрела на вечернее небо. Красивые звёзды, гирлянды на окнах, светящийся белый снег и приятный морозец. Ещё вчера она бы закричала, как маленькая девочка, смотрящая «тик-ток», увидав всё это. Но сегодня был не тот день. Сегодня был день с траурным окрасом.
Лиля села на замёрзшие качели и, отталкиваясь от земли ногами, начала сильно раскачиваться, подлетая высоко-высоко. Её глаза смотрели на старый панельный дом. Здесь когда-то давно жил её подростковый возлюбленный Миша Букеров. Тогда он был амбициозным мечтающим студентом, обучающемся в медицинском институте. А теперь он владеет книжной лавкой букинистики.
Лиля смотрела на старый панельный дом и, вспоминая прошлое, чуть не заплакала. Снова.
Она зашла в дом и не раздевшись, кинулась в ванную комнату, чтобы умыться. Глаза её были красными, брови нахмуренными, а лобик расстроенным. Папа всегда говорил ей, что из неё могла бы выйти классная актриса. Сейчас она хотела это проверить. Не то чтобы Лиля желала обманывать Пашу, просто хотела рассказать эту новость чуть-чуть попозже. «А как же завтрашняя работа?» – Проговорила она про себя, пока вытирала лицо бордовым полотенцем.
«Завтра у меня выходной!»
Евпольский работал в соседней от спальни комнате. Она приоткрыла деревянную дверь и первым делом увидела липки от краски, вальяжно лежащие на газете, бокал с красным вином и дымящуюся пепельницу. Лишь затем под обзор её голубых глаз попал сам Павел, машущий кисточкой возле холста.
–Что рисуешь? – Спросила она, шмыгая носом.
–Посмотри! – Он отошёл в сторону.
На холсте был нарисован человеческий скелет, смотрящий вдаль с грустными глазами. В руках он держал одну розу, над его головой был мрак, под его ногами был мрак и по всем сторонам тоже был мрак. Мрачный фон, мрачные объекты и светлый грустный скелет, единственный элемент, придававший картине яркости.
Паша любил рисовать подобное. Пожалуй, после того, как он подарил Лиле портрет, он не писал ничего похожего. Одни скелеты, одна философия, сплошной мрак и темнота. Конечно же, темноту он дополнял цветами, солнцем или прочими пёстрыми объектами. Но это не делало картину более оптимистичной.
Он называл это стилем. Хотя во многом это больше походило на депрессию.
–Похоже на Ван Гога. – Промолвила Лиля.
–Да, но у Ван Гога скелет курил.
Лиля прошла в комнату и села на диванчик. Он скрипнул и получилась музыка в стиле Паганини.