За мертвыми душами
Шрифт:
Лазо вспомнил что-то и покатился со смеху.
— Пожалуйста, без сплетен, господа!! — закричал он на всю веранду.
Все дружно захохотали, Алевтина Павловна улыбалась, качала головой и грозила Лазо пальцем.
— Нет, уж раз начали, так договаривайте! — вступил я в разговор. — Он, я вижу, утаил от меня какое-то обстоятельство?
— Да разве это обстоятельство, вздор это! — закричал опять Лазо. — Просто я барышню одну проводить хотел! Муху в слона превратили!
— Это ты с мухой-то был! — заявила Алевтина Павловна. — Будь я на месте твоей жены, год бы я тебя после такой штуки
— Что же он натворил такое? — заинтересовался я.
— Да на собственной свадьбе вообразил, что он не на Нине Павловне, а на подружке ее женился; с ней и уезжать решил и в коляску влез! Его вон тащат, а он упирается, бушевать начал, так и укатил с той! Десять верст до самого ее дома откатал; по дороге-то обдуло его, должно быть, опомнился и назад на той же чужой тройке вернулся. Ах, скандалист!!
Лазо хохотал, мотал головой и махал руками.
— Милый, это клевета!! — кричал он, — здесь все ненавидят меня! Факт верен, но он вздор! Пойми душу мою: произошла ошибка, добросовестное заблуждение, за него и закон не карает! Суть в том, что на радостях был выпит всего один лишний стакан шампанского! Это же естественно? Спутать в такие минуты долго ли: все в белом, все в цветах, поэт в душе, крылья ведь иногда растут у человека! Я и взлетел! Жена поняла это — она у меня гений!!
— А плакал кто, ожидая вас? — осведомилась Тася.
— Н-ну?.. — Лазо развел руками. — Все женские программы воздействия на мужей слезы содержат! Но у нас они заняли всего полчаса и затем наступили мир и любовь! Но до чего злопамятны здесь люди? Пятнадцать лет прошло, и все помнят!!
Началась общая перекидка шутками и остротами.
— Господа, гулять идемте! — возгласила Люлю и поднялась со стула.
— «Ночь смотрит тысячами глаз, Любовь глядит одним!!» —продекламировала она с видом пророчицы, вытянув в сторону сада правую руку и откинув назад голову.
Ночь еще не стала, но была близка. На темной сини неба наметились бледные искорки звезд. Парк казался первозданным хаосом из черных глыб и скал, нагроможденных друг на друга.
— А разве любовь одноглазая? — скроив глупое лицо, обратился неизвестно к кому Булкин.
— Вероятно, если я могла за тебя замуж выйти! — отозвалась Мися, встав тоже. — Я предлагаю катанье на лодке устроить.
— Великолепно!! — закричал Лазо.
Запротестовал, ссылаясь на сырость, только один Тренк, но Тася смерила его ледяным взглядом, и он с достоинством оправил на себе галстук, умолк и стушевался. Кроме прародительницы, Алевтины Павловны и бесцветной, давно вылинявшей дамы средних лет с подвязанною щекою, все стали спускаться в сад. Мися споткнулась на последней ступеньке, и муж подхватил ее под руку.
— Зачем же это вы спотыкацию, сударыня, учинили? — укоризненно сказал он — Вам на это нет полагации!
— Гитару возьмите!.. фонарики!.. и мантильи надо!.. — раздавалось со всех сторон.
— Фонарики, сударики Горят себе, горят! —хрипло запел Лазо.
— Что видели, что слышали— О том не говорят! — [51]подхватил тенором Булкин.
Через несколько минут балконные колонны осветились разноцветными огнями: каждому из нас вручили по длинной тонкой палочке, на концах которых качались китайские бумажные фонарики различных величин и форм. Осиянная ими вереница людей втянулась в аллею; из тьмы выступили ряды бочкообразных стволов лип; над нами, словно свод из сталактитов, сплетались сучья; листва казалась оливковой; кое-где под деревьями обозначались скамейки; будто гномы с россыпью огней пробирались куда-то в подземном царстве…
51
«Фонарики, сударики…» — из стихотворения И. П. Мятлева (1796–1844), положенного на музыку и ставшего популярной песней. С 50-х годов XIX в. постоянно включалось в лубочные песенники.
За перекрестком аллея зигзагом сошла вниз; впереди обрисовалась купальня и помост около нее; прижавшись к нему, недвижно спала длинная лодка. В темной глади реки отразились фонари; топот ног и говор вспугнули тишину; две дикие утки, крикнув, взлетели из-под близкого противоположного берега и опустились где-то неподалеку.
Булкин повесил на шест у купальни красный фонарь, растянутый в виде гармонии, затем принялся хлопотать около лодки. Мы разместились в ней и оттолкнулись от пристани. Наши палки с фонариками были воткнуты в особые гнезда в бортах; красные, синие, зеленые и лиловые огни без лучей зазыблились в воздухе и в черной воде кругом; и сверху и снизу глядели фонари и звезды; ночь пришла безлунная. Будто длинные крылья, взмахнули весла; мимо двинулись высокие, как бы углем очерченные, берега.
На корме, облокотясь на руль, сидела Люлю. Лазо с гитарой на коленях полулежал на носу; веслами беззвучно и мерно работал Булкин.
— Душа моя мрачна!.. скорей певец, скорей, вот арфа золотая!! — с пафосом произнесла Люлю.
— Спойте, спойте!! — поддержали другие; говор утих.
Среди глубокого безмолвия на носу прозвенел мягкий, грудной аккорд гитары, за ним второй.
— Булка, начинай! — проронил Лазо. — Я осип что-то немного от чая… — И он опять перебрал струны.
— Тихая, звездная ночь… —вырвался в высь чистый, что хрусталь, голос Булкина:
— Трепетно светит луна… Сладки уста красоты В тихую, звездную ночь!..Фет, музыка и ночь заворожили всех; ничто не ворохнулось в лодке, и она скользила вперед, с застывшими на взмахе веслами.
— Друг мой, я звезды люблю И от печали не прочь!.. —