За мгновение до мечты
Шрифт:
– Если бы перед тобой стоял выбор: начать заново или попытаться починить старое, что бы ты сделала?
– Если дорого старое – я бы его склеила. Пусть прежняя красота не вернется, и ваза будет вся в трещинах, зато обретет прежние формы, которые были любимы…
Бьёрн задумчиво поглядел в окно, а мне так сдавило горло, что пришлось быстренько смотаться в ванную, пока он не успел увидеть слезы, дрожащие в уголках глаз. Значит, у него была любовь, и он ещё не забыл её. Это-то гадкое чувство собственной неполноценности пронзало меня, лишало покоя и надежды на устойчивое будущее. Ни ласка, ни страсть не помогут завоевать его сердце, если оно предано другой
Вот откуда его колебания, вот где спрятана печаль, вот почему он порой глядел на меня с сомнением! Мне захотелось взвыть в голос, удариться головой о стену, схватить в руки что-то острое и твердое и так сжать, чтобы края вонзились в ладони до крови! Вместо этого я села, привалившись спиной к стене, и тихо заплакала. Сил не осталось терпеть эту разъедающую горечь.
Ему не следовало ничего говорить. Нет смысла в прощании, прощении, объяснениях. Он сомневается, значит, причина не только в прежних чувствах, но и в нынешних.
Тогда откуда взялась эта неподдельная ласка, искренность и теплота? Не померещилось же мне, что мы нуждаемся друг в друге? Или я всего лишь убедила себя? Я всхлипнула громче и зажала рот рукой. Злоба взяла верх: ещё взвой волком, дура!.. Ты напортачила, ты была не такой, как нужно, не смогла завоевать его, помочь избавиться от призраков! Шанс упущен, профукала, прозевала…
– Таиса, – раздалось за дверью, – ты очень устала? Хочу кое-что показать.
Я тотчас включила воду и, отдышавшись, ответила спокойным голосом:
– Конечно. Сейчас выйду.
Красные глаза, будь они неладны, никуда не денешь, но я надеялась, что в полумраке это будет не так заметно.
Бьёрн и правда ничего не сказал, только взял меня за руку и куда-то повел. Как выяснилось – к кораблю, который на сей раз решено было «припарковать» намного ближе к поместью. Мы молча взошли на борт, сели на привычные места и поднялись в ночное небо. Я поглядел на мужчину: хмурится, о чем-то усиленно думает. И снова перед глазами поплыло, но я сумела удержаться. Зачем ему мои слезы?
Я не смотрела в иллюминатор, изучая собственные руки и пытаясь подавить боль в груди, и не поняла, куда мы направляемся, пока Бьёрн не приземлился.
– Голубая Долина, – сказал он. – Знаю, нам нельзя здесь быть.
– Звездное озеро, – прошептала я, наконец-то подняв глаза. – Неужели оно?..
Красота на несколько мгновений отвлекла сердце от страданий. Это было то самое место, где я порой гуляла во сне. Единственное, где мне хотелось начать новую жизнь. Одно из немногих мест, на которые я променяла бы свою нынешнюю усадьбу, если бы посмела. Огромный бездонный глаз, в который глядели разноцветные горы, густые леса и луга, и пляжи широкие, белые от лунного света, бесконечные. И водопад – далекий, высоченный, словно заколдованный ночью, и камни, похожие на мифических существ, и само небо – черное, искрящееся, безмолвное. И Бьёрн – не мой... Едва я успела об этом подумать, как мужчина медленно меня обнял, поворачивая к себе лицом.
– Знаешь, мне здесь так спокойно. Единственное место, где я чувствую себя уместно, – сказал он.
– Когда-нибудь ты сможешь здесь жить, – пробормотала я. – Если научишься беречь красоту, докажешь, что достоин её.
Он вздохнул и прижался ко мне. Доверчивый, незнакомый, потерянный. Я решилась.
– Бьёрн, у тебя была любимая?
– Угу, – после небольшой паузы ответил он.
– А теперь? Где она?
– На Винтаре. Это ее родная планета.
– Она замужем?
– Угу.
– Ты её любишь?
– Нет, – резко сказал он и отстранился. – Уже нет. Прости. Женщины разные бывают. Одни уходят с гордо поднятой головой, другие тебя дерьмом поливают… Есть и такие, от которых не хочется никуда уходить, но приходится.
– Ты не хотел расставаться?
– Хотел.
– И?
Я почувствовала, как он напрягся, но решила узнать все, во что бы то ни стало.
– Расскажи, прошу тебя.
Он вздохнул и отвернулся.
– Она была умной, красивой, сильной, нежной… Хорошей, в общем. У нас могло получиться, Таиса. Могло… Но она хотела, чтобы я изменился. Чудесная женщина, ради такой что угодно сделать можно. Только вот не я ей был нужен, а некто, созданный по хорошо продуманному плану. Она требовала, чтобы я контролировал любовь, понимаешь? Нет, наверное, этого не понять, если сам не прошел через подобное... Идеальный мир, Таиса. Для нас с ней. Я должен был его создать. Должен – ключевое слово. Ради неё. Не потому, что сам этого желал. Не для счастья своего, лишь для неё. Она вела меня за собой – требовательная, но мягкая – и я поздно осознал, что не хочу быть ведомым. Меня всё больше раздражали эти нежные просьбы-приказы, я не мог больше летать, потому что она хотела иного. И повторяла, что я принадлежу ей. Если поначалу это было терпимо, потом начало сводить с ума. Такое хорошо не кончается, но я бы не хотел рассказывать эту историю до конца. Итог всё равно один: мы расстались.
– Мне кажется, ты всё ещё её…
– Нет, – перебил он, – тебе лишь кажется. Да, у меня есть чувства, но не те, о которых ты думаешь. Я зол, потому что она поступила по-своему, сделав расставание стыдным и запоминающимся. Я боюсь снова вляпаться в грязь. Она была другой в начале. Она была замечательной. Я не хочу, чтобы люди носили маски.
Теперь-то мне всё стало понятно.
– Ты думаешь, и я её ношу?
– Нет. Я верю тебе, Таиса. Ты на неё не похожа ни стремлениями, ни восприятием мира. Это теперь я могу поразмышлять и понимаю, что уже тогда она вела себя как царица, а я, даже если и был королем, сидел на длинном поводке. Потом он стал короче, появился строгий ошейник, и, если бы всё продолжилось, жить мне в наморднике.
– Но любимым?
– Да. Любимым псом её величества.
– Это ужасно.
– Многих бы устроило, – пробормотал он, и на лице появилось новое выражение – мрачно-кровожадное. – Моих родителей в том числе. Они возненавидели меня, посулили одиночество до конца дней и бесцельную, пустую жизнь. В общем-то, она таковой и была… Пока я не прилетел сюда.
У меня сердце забилось, но Бьёрн не собирался признаваться мне в любви.
– Эти горы, – сказал он. – Что-то странное в них. Не могу объяснить, но здесь я принадлежу самому себе, не обязан ни перед кем отчитываться. Пустота внутри, и она приятна. В меня столько всего хотели запихнуть, я и сам много в себя насовал. А здесь – тишина.
Я прикусила губы. Значит, вот чего он на самом деле хотел! Не меня и моего общества, а понимания!
– Ты можешь попробовать… Ну, сделать запрос. Говорят, сюда пускают только при определенных условиях. Ну, жить… И дом разрешат построить. Ты мог бы остаться. Один, в смысле. В качестве хранителя. У нас так часто бывает в заповедных зонах – небольшие поселения или отдельные дома для лесничих.
– Да, это хорошая идея, – кивнул Бьёрн. Он снова глядел на небо, а я опять разглядывала собственные пальцы. По носу текло, капало на землю.