За наших воюют не только люди
Шрифт:
Горелов шепнул напарнику:
– Ашот ты когда-нибудь такое чудо видел?
Тот помотал головой и также тихо спросил:
– Слюшай, как у нэго палучается, инструмэнт в таких руках держат?
– Понятия не имею - ответил его собеседник.
Ашот подошел к не разгибающему головы Ивашову.
– Паслушай друг, вот мой дед багатыром был, он мог мэдный пятак в трубку скатать, мне кажэтца, что ты тоже можешь этот подвиг павтарыть.
Ивашов поднял потное грязное лицо:
– А что такое мэдный пятак, - без
На этот раз парни не смеялись.
– Слушай, Игорюха, за дураков нас не держи, все ты знаешь. Деньги это медные, объясняем для тупых.
Игорь протянул руку:
– Давайте вашу деньгу.
Сашка засуетился:
– Этот пятак еще найти надо, где-то на верстаке один завалялся.
После чего начал раскидывать инструмент лежащий на отдельном верстаке. Он все же нашел грязный зазеленевший пятак под стеклянной бутылкой с паяльной кислотой.
Ивашов взял монету и долго разглядывал ее со всех сторон, под недоумевающие взгляды товарищей, затем взял ее между указательным и большим пальцем правой руки и легко скрутил в трубку.
Ашот вскочил и, попросив у Игоря изуродованную монету, начал ее разглядывать со всех сторон.
– Ну, ты и силен!- наконец пришел в себя Горелов, слышал, конечно, о таком, но видеть, никогда не видел.
– Ашот,- обратился он к приятелю,- а твой дед так пятак скручивал?
– Нэт, -признался тот,- дэдушка мог только согнуть пополам, и все.
Сашка засмеялся:
- Видишь, какие у нас в Вологде богатыри, сильнее ваших. Ну, ладно,- засуетился он,- обед уже скоро, я сейчас котелки возьму и за шамовкой сбегаю.
Ашот поморщился:
– Саша, ты ведь не сидэл, зачем такие плохие слова говоришь. Игорь подумает, что ты в турьме был.
Горелов махнул рукой:
– Да никак не могу отстать, сосед по дому у нас был, он все время так говорил, вот к языку и пристало.
Ашот повернулся к Ивашову, - вот видишь это он просто по привычке, а вообще он активный комсомолец. Ты ведь наверно тоже в комсомоле?
Игорь, который без эмоций слушал похвалы в свой адрес, с минуту явно раздумывал, а потом спросил:
– А что такое комсомол, и почему туда надо вступать? Меня в военкомате тоже спрашивали комсомолец ли я. Но там почему-то, когда я тоже спросил, что это такое, капитан начал смеяться и спрашивать из какого медвежьего угла я вылез.
Оба красноармейца посмотрели друг на друга и Горелов решительно сказал:
– Ну, это никуда не годится, может ты еще и читать и писать не умеешь?
– Умею,- сказал Игорь,- но только очень плохо и читаю по складам.
– по слогам,- автоматически поправил ефрейтор,- ну хоть это радует, ты в школе то учился?
– Нет, я с отцом в лесу жил, не было у нас школы, он сам меня немного учил, но мне это не нравилось. Я больше охотиться любил и в кузнице работать,- неохотно сообщил Ивашов.
– Понятно, наверно твой отец был кулацким элементом,- задумчиво протянул Горелов, от последних новостей, забывший, что собирался бежать за едой.
Ивашов в ответ сообщил:
– Вот и капитан в военкомате меня все допрашивал, кто я и что, документы просил. А я тогда даже не знал, что такое документы. У меня отец умер, стало совсем скучно, и я решил пойти к людям. И тут только узнал, что война идет, и решил, что надо идти воевать. А про кулацкий элемент я ничего не знаю, сколько себя помню, мы все время в лесу жили. К нам, правда, приходили иногда люди, железо старое приносили, отец перековывал, а потом я начал ему помогать.
Ефрейтор глубокомысленно заявил:
– Теперь понятно, почему ты такой нелюдимый, привык в лесу к одиночеству. Эх, жаль, что вам на фронт вскоре, я бы тебе помог, про комсомол рассказал. А у вас в роте комсорг есть?
Ивашов пожал плечами.
– Я слышал, что кого-то выбрали комсоргом, но мне это неинтересно. Он все собирается комсомольское собрание устроить. Вроде бы на завтра хотел. Разговаривал со всеми. Ко мне тоже подходил, но мне не понравился - плохой человек, мысли у него нехорошие.
Ашот скептически хмыкнул:
– Как это ты узнал, что мысли у нэго нехорошия, нельзя так про людэй говорить, ты ведь эти мысли нэ читаишь.
Ивашов посмотрел на него и ничего не сказал, отчего Ашот почувствовал себя неловко, как будто он сделал большую глупость.
Они сидели и энергично уничтожали макароны по-флотски, стуча ложками по днищу котелков, когда в мастерскую зашел Терехов.
– О, так и знал, мать вашу, опять жрете, небось, пропиздели три часа, а теперь можно и поесть.
– Товарищи капитан,- воскликнул вскочивший ефрейтор, лихорадочно, стараясь прожевать твердую горбушку,- мы только, что приступили к приему пищи, а до этого работали, посмотрите, сколько сделали.
Терехов кинул скучающий взгляд в сторону, куда показал Горелов и открыл рот от удивления.
– Ни хера себе! Ну, вы парни молодцы, Я смотрю, Ивашов вам к месту пришелся. Вчера у вас такой результативности не было.
– Так точно товарищ капитан, не было,- радостно согласился Горелов.
– Товарищи красноармейцы,- бодро продолжил капитан,- объявляю вам благодарность за ударную работу, надеюсь, что до вечера вы разберетесь со всем этим хламом. Что касается тебя, Ивашов, я сегодня же подам рапорт командиру полка, чтобы он тебя перевел в мое распоряжение, такими кадрами разбрасываться не след. Усек?
– Спросил капитан и, не дожидаясь ответа, покинул мастерские.
– Ну, что сынку, - с отеческими интонациями обратился Горелов к Ивашову, - не получится теперь на фронт попасть, будешь вместе с нами в мастерских работать. Вот завтра эмку полкана пригоню, будем мотор перебирать. А чего ты такой смурной, сидишь, тебе же нравится слесарная работа?