За нашу и вашу свободу. Повесть о Ярославе Домбровском
Шрифт:
Узнав о беде Домбровского, Озеров задумался. Ярослав молча ждал, не прерывая хода его мыслей. Он знал, что энергия его друга, такая талантливая и добрая, непременно подскажет верный план.
Когда Озеров поднял голову, Домбровский увидел по решительному выражению его лица, что план созрел.
— Далеко ли Ардатов от Симбирска? — спросил Озеров.
— Знаю точно, — ответил Домбровский, — сто шестьдесят верст.
— А от монастыря?
— Вот уж не знаю. А по какой оказии тебе вдруг монастырь понадобился?
Озеров хитро улыбнулся:
— Религиозный
— Нет, серьезно…
Глава 25
В Ардатов за Пелей!
Круглая бархатная шляпа, длинное добротное пальто, окладистая «купецкая» борода лопатой — в таком виде бывший улан Озеров появился на улицах Ардатова. На квартиру к Пеле он зайти не решился, опасаясь слежки — не за собой, конечно, а за ней. Ведь она под полицейским надзором, а власти все еще не теряют надежды схватить Домбровского. Правда, есть данные, что он за границей. Но ведь кто поручится, что в один прекрасный день он появится здесь, чтобы похитить свою жену из-под самого носа полиции. Сумел же он удрать из пересыльной тюрьмы в центре Москвы. Черт, а не человек!
Неподалеку от дома, где жила Пеля, находился трактир. Там-то и расположился Озеров, поглощая по московскому купеческому обычаю неимоверное количество чаю. И в конце концов дождался момента, когда Пеля вышла на улицу. Некоторое время он шел за ней поодаль. Убедившись, что слежки нет, Озеров поравнялся с ней и вежливо снял шляпу.
— Бога ради, не удивляйтесь и не пугайтесь, — сказал он тихо, — а вглядитесь в меня попристальнее. Вы должны меня помнить по Варшаве. Я Владимир Озеров.
Как ни потрясена была Пеля этой неожиданной встречей, она сдержала волнение.
— И вас сюда? — сказала она, полагая, что Озеров, как и она, выслан в Ардатов. — Что ж, вы легко отделались. А Ярослав — вы слышали? — еле избегнул казни. Ему заменили на пятнадцать лет каторги. Но он бежал. И не знаю как, но ему удалось уехать за границу. Я счастлива за него…
На глазах у нее показались слезы.
— Пелагия Михайловна, соберитесь с духом и слушайте меня. Улыбайтесь любезно, как будто мы ведем светскую беседу. Ярослав здесь!
— В Ардатове?! — живо спросила она, вскинув голову.
Но тотчас вспомнив наставление Озерова, кокетливо улыбнулась. А глаза ее продолжали пытливо и беспокойно вглядываться в Озерова.
— Он в Петербурге. Письмо об отъезде за границу было для отвода глаз. Заграничный паспорт у него в кармане. Не беспокойтесь, Ярослав в безопасности. Я к вам от него. Я вас увезу к нему.
— Как? Это невозможно. Я каждый день должна отмечаться в полицейской части. Кроме того, ко мне часто наведывается квартальный, и всякий раз неожиданно. В сущности, я узница.
— Знаю. Так вот слушайте меня. Притворитесь богомольной. Тут неподалеку от Ардатова — монастырь, знаменитая Саровская пустынь.
— Я ведь католичка, а монастырь православный.
— Тоже знаю. А вы проявите интерес к православию. Костелов ведь тут нет. А вы страсть какая религиозная. Не можете без посещения храма, все равно какого. Бог-то один. Ну, словом, не мне вас учить. Походите для начала по ардатовским церквам, приучите полицию к вашей тяге к православию. И ваш поход в Саровскую пустынь на богомолье покажется естественным. В тот день, когда вы туда пойдете, поставьте с утра на подоконник цветы. Это будет мне знак. У монастыря я вас буду ждать с лошадьми. Остальное вас не касается. До тех пор больше я с вами встречаться не буду, чтоб не навлекать подозрений.
Озеров приподнял шляпу и зашагал в противоположную сторону.
Терпеливо каждое утро приходил он в трактир, пил чай и от нечего делать болтал со старым слугой.
— Все в Саровскую пустынь собираюсь, — говорил он, — грешен я, и во искупление грехов намерен монастырю сделать милостынное подаяние.
— Хорошее дело, — соглашался старичок, — многие купцы так поступают. Только я скажу так, — уж не прогневайтесь, ваша честь, — грехи-то можно замаливать и в обыкновенной церкви. Их у нас тут в Ардатове немало. Вот супротив кожевенной фабрики и далее за мельницей, что на берегу Алатыря…
— Да что ты сравниваешь! — распушился Озеров, — Саровская пустынь — это ведь твердыня монашеского благочестия! По всей России славится! И далее — на Афоне греческом, в самой Антиохии. Не токмо из Москвы и Питера сюда приезжают на богомолье. Из-за границы даже.
— Это верно, — подтверждал усатый квартальный, забредший сюда после очередной проверки на дому поднадзорной Пелагии Згличинской, с почтением глядя на заезжего богатого купца-богомольца.
А тот продолжал яриться:
— Саровская пустынь, кто понимает, вознеслась главой повыше и Троицко-Сергиевской лавры, и Александро-Невской и даже Печерской! Мне только Саровская и подходит.
— По грехам, значит, вашим? — почтительно осведомлялся слуга.
— Дурак ты! — обрывал его квартальный. — Не по грехам, а по капиталам ихним.
— Верно, — благосклонно отзывался Озеров. — Люблю умных людей. Прошу со мной по лафитничку.
И, чокнувшись с квартальным, потягивал, морщась, дрянное красное вино, искоса поглядывая на окно в доме напротив.
Однажды утром наконец в окне появился горшок с геранью.
Озеров мигом сорвался с места и быстро зашагал в тот двор, где каждый день ждала его наемная коляска. Лошади по его приказу запрягались с утра. Кучер мордвин по оживленному лицу Озерова понял, что пришел час ехать.
Выйдя из храма, Пеля уголком глаза сразу заметила Озерова. Он был окружен толпой нищих и раздавал им милостыню. Пеля шла, не оглядываясь. Она вышла из храма, не дождавшись конца богослужения. Дорога была безлюдна. Она все шла, не подымая головы, словно погруженная в благочестивые размышления. На повороте она услышала позади себя приближающийся стук копыт. Вскоре коляска поравнялась с ней и проехала дальше. Пыль заскрипела у Пели на зубах. Она опустила на лицо тонкий газовый шарф.