За нашу и вашу свободу. Повесть о Ярославе Домбровском
Шрифт:
— Что ж, — сказал задумчиво Домбровский, — план сам по себе неплохой. Клюзере его утвердил?
— Да! Он все-таки крупный военный.
Домбровский скептически усмехнулся. У него было свое мнение на этот счет.
— Не знаю… — сказал он неопределенно. — Но во всяком случае грамотную стратегическую разработку он, видимо, может составить. Но, Дюваль, дорогой, это еще далеко не все. Как у тебя обстоит с обеспечением?
— С каким обеспечением? — недоумевающе спросил Дюваль.
Домбровский тяжело вздохнул.
— Я тебе
— И не надо! У нас и без того сорок тысяч человек. Подумай только: сорок тысяч! Мы их сомнем.
— Так вот слушай. Мой легион считается одним из лучших. Что же я обнаружил в этом «идеальном» легионе? Во-первых, многие батальоны и даже роты не имеют командиров. Артиллеристы безграмотные, пушки у них в одном месте, зарядные ящики где-то в другом. Да подожди, не перебивай. Это еще не все. Лазаретов нет. Продовольственных запасов нет. Патронов мало. Нет ротных списков. Состав текучий, каждый гвардеец переходит из роты в роту по собственному желанию или капризу, никого об этом не извещая.
— Слушай, Домбровский, — наконец перебил его Дюваль. — Тебя заел профессионализм. Пусть у нас мало сухарей и корпии. Но ведь армия революционная! Мы боремся за свободу. И это чувствует каждый гвардеец. Никакая техника не может сравниться с революционным энтузиазмом. А у нас энтузиастов сорок тысяч!
— А приказ по армии вы издали? — неумолимо продолжал Домбровский. — Нет? А боевое охранение у вас создано? А войсковая разведка существует? Тоже нет? Ничего, кроме этой бумажки?
Домбровский встал и взволнованно зашагал по комнате.
Дюваль засмеялся:
— В бой иду я, а волнуешься ты. Когда я завтра вернусь с версальскими знаменами, я возьму тебя к себе в армию. Ты пройдешь у меня курс военно-революционного искусства.
Он встал, потянулся и сказал:
— Пойду. Надо выспаться. Выступаем рано, в три часа. Ну, пожелай мне успеха.
Они крепко обнялись. Домбровский сказал серьезно:
— Скажу тебе, как говорили у нас на Кавказе перед боем: ни пуха тебе, ни пера. А ты должен ответить ругательством. Это приносит счастье.
Дюваль подумал и сказал с выражением:
— Скептик ты каменный!
Захохотал и ушел, грохоча сапогами.
Немногие вернулись из этого несчастного дела. Дюваль и Флуранс погибли. Множество гвардейцев попало в плен. Еще больше погибло на поле боя.
Коммуна сместила Эда и Бержере. Клюзере, как не участвовавший в операции, не нес ответственности за поражение. Наоборот, он теперь единолично распоряжался всеми военными делами. Официальное звание его было: военный делегат Коммуны, то есть, по существу, военный министр.
Он вызвал к себе Домбровского. Он принял его в своей резиденции, в обширном отеле на улице Доминик. Он был в генеральском мундире, щедро обшитом галунами. На груди у него висел военный крест. Увидев, что Домбровский смотрит на его крест, Клюзере сказал:
— Я получил его в сорок восьмом году. Я был тогда поручиком 55-го пехотного полка.
«Во всяком случае, он храбрый человек, — подумал Домбровский, — он не боится признаться, что получил крест за бой против восставших рабочих».
— Я видел вас в бою, гражданин Домбровский, — продолжал Клюзере, поигрывая стеком, который он не выпускал из рук даже когда сидел за письменным столом.
Действительно, в этом несчастном сражении третьего апреля оба они, и Домбровский и Клюзере, некоторое время присутствовали в качестве наблюдателей в колонне Эда. Домбровский не мог отрицать, что Клюзере вел себя смело: с этим самым стеком в руках спокойно расхаживал под огнем. «Но ведь не физическая смелость — главное достоинство полководца, а душевная…» — мелькнуло в мыслях у Домбровского.
— Гражданин Домбровский, — продолжал Клюзере, — мы сняли Бержере с командования армией. Его человеческие качества мне нравятся. Но, как говорят наши враги немцы: «Gute Menschen, aber schlechte Musikanten». [22]
Нарушив деревянную неподвижность своего лица, Клюзере оскалил зубы. Это должно было означать улыбку. «К чему он ведет?» — думал Домбровский.
Клюзере продолжал:
— Дюваля и Флуранса тоже можно причислить к этой категории «музыкантов». За свою военную неграмотность они заплатили жизнью. Пора прекратить игру в генералы. Армиями должны командовать профессиональные военные.
22
«Хорошие люди, но плохие музыканты» (нем.).
Домбровский подался вперед. Это было единственное выражение охватившего его волнения. Но оно не ускользнуло от внимания Клюзере и, по-видимому, доставило ему удовольствие. Домбровскому от этого стало досадно. «Но ведь и он играет, — подумал Ярослав, — если не в генералы, то во власть. Он упивается ею».
Клюзере помолчал, поиграл стеком и продолжал:
— Я разделил все наши войска на три армии. Одну из них я поручаю генералу Валерию Врублевскому…
Домбровский, чтоб не вздрогнуть, крепко сжал под столом руки в кулаки.
— Кстати, гражданин Домбровский, какого вы мнения о Врублевском?
— Лучшего командующего трудно себе представить.
— Очень рад. Во главе второй армии я ставлю генерала Ля Сесилиа. Знаете его?
— Немного. Кажется, хороший командир.
Снова пауза, во время которой Клюзере уставился на Домбровского пристальным немигающим взглядом. Наконец он сказал:
— Командующим третьей армией я утверждаю генерала Ярослава Домбровского.
Домбровский чуть наклонил голову и сказал спокойно: