За небесными вратами
Шрифт:
По мере того, как углублялся и возрастал интерес к рассказу, дети все больше теснились вокруг Господа; Он повернулся со сладкой улыбкой, и мы могли видеть увеличение давления окружающих рук – маленький паренек с серьезными глазами, который опирался на Его плечо, сказал:
– Что, Лэсли, ты бы тогда сделал?
С ярким светом в глазах его и румянцем на вспыхнувших щеках, ребенок ответил быстро и решительно:
– Я бы молился Тебе и просил Тебя «закрыть пасть львам», как Даниил, и Ты бы сделал это!
– Ах, подумала я, - Если бы С. и H увидели взгляд возлюбленного Господа, брошенный на их мальчика, когда он дал свой мужественный ответ, они бы были утешены даже в случае его отсутствия.
Погруженная в эти мысли, я не услышала, что было дальше, до тех пор, пока восторженный крик малышей не провозгласил, как хорошо закончилась
«Таковых есть Царство Небесное». Как хорошо Он понимает! Как сильно Он любит их!
Я тоже встала и отправилась домой. Я недалеко ушла, прежде чем встретилась с братом Фрэнком, который поприветствовал меня:
– Я иду в город на берегу озера; составишь мне компанию?
– Уже давно я хотела посетить город. Только ждала до тех пор, пока ты в своей мудрости не определишь мне идти, - ответила я.
– Ты так быстро растешь в познании о небесных путях, - сказал он, - что я думаю, что могу рискнуть взять тебя со мной сейчас почти в любое место. Ты приобретаешь знания потому, что очень любишь их; а не потому, что считаешь, это твой долг знать то, что мы должны выучить. Ты сама желаешь собрать всю истину, и в то же самое время ты подчиняешься с должным смирением, ожидая время, когда, я знаю, искушение велико, получая в свой адрес много похвал и любовь нашего дорогого Господа, который смотрит, горячо ожидая прогресса всех нас в божественной жизни. Я думаю, что это только правильно, что ты будешь знать это, нам нужна поддержка здесь, также как и в земной жизни, хотя и в другой форме. Я говорю тебе это с Божьего разрешения. Думаю, это не будет долго, прежде чем Он доверит тебе служение, но это уже я говорю от себя, а не с Его слов.
Не могу передать на земном языке впечатления от этих слов признательности. Они были настолько неожиданными, так непредвиденны. Я, как сказал мой брат, начала с нетерпением собирать знания, с неподдельной любовью изучая все вещи, относящиеся к блаженной жизни, без мысли, что я каким-нибудь образом заслуживаю похвалу за это; а теперь я получила одобрение от Самого Господа! Счастье оказалось большим, чем я могла снести.
– Мой брат, дорогой брат!
– было все, что я могла сказать, в своей глубокой радости, внезапно остановившись и смотря на его лицо с признательными слезами.
– Я так рад за тебя, сестренка! – сказал он, тепло пожимая мою руку, - Есть, как видишь, награды на небесах; рад, что ты несознательно выиграла одну из них так скоро.
Я бы хотела записать каждое драгоценное слово мудрости, которое вышло из его уст, и хотела бы поминутно расписать события той замечательной жизни, как она разворачивалась передо мной день ото дня, но я могу лишь сказать: «Я не в состоянии». Когда я предприняла сделать запись об этом незабываемом времени, я не знала, что мне придется столкнуться с серьезными трудностями, как часто мне приходилось остановиться и задуматься, действительно ли я могу выявить эту истину или обрисовать сцену так, как они представлены мне. Само сердце часто остается вне некоторых замечательных сцен, которые я пыталась описать, потому что я обнаружила, что не смею раскрыть его священные тайны. Мне действительно больно, что в описательной части я даю бесконечно меньше, чем надеялась сделать это, когда начинала. Но это не фантазии, но настоящая жизнь за ее пределами, как это было явлено мне, когда вознесшийся дух восторжествовал над истощенной плотью, подчинил ее через страдания.
Брат и я шли медленно по берегу озера, где мы шагнули в лодку, лежащую рядом на берегу, и были сразу же доставлены к дальнему берегу озера, где причалили к мраморной террасе при въезде в город. Я никогда не знала, посредством какой силы передвигались эти лодки. Не было ни гребцов, ни двигателя, ни паруса на той, на которой мы пересекли воды, но она плыла неуклонно до места назначения, где мы благополучно высадились. Пышные подушки-сиденья были повсюду, и на одной из них положен музыкальный инструмент, что-то вроде скрипки, но на нем, похоже, должны играть только пальцами. На другом месте были сложены книги. Я выбрала одну и открыла, она, казалось, была продолжением той книги, которая воодушевила и взволновала миллионы сердец в земной жизни «Главная Вещь в Мире». Когда я просмотрела ее, пока мы плыли, я осознала истину, что этот великий ум уже осознал могучие понятия вечности и учел бессмертие, даже когда он был в той смертной жизни в прошлом.
Я очнулась от моих мыслей, когда лодка коснулась мраморной террасы, и увидела, что брат уже стоял, ожидая помочь мне выйти на берег. Взойдя наверх по незначительному подъему, мы оказались на широкой улице, которая вела в центр города. Улицы все были очень широкие и гладкие, а также выложены мрамором и драгоценными камнями каждого вида. Хотя они были заполнены людьми, стремящихся по различным делам, но не было ни соринки, ни даже пылинки. Там были обширные деловые дома многих видов, но я ничего не видела, напоминающих наши крупные торговые заведения. Были много колледжей и школ; много книжных и музыкальных магазинов и издательских домов, несколько крупных мануфактур, на которых пряли красивые шелковые нити многообразных цветов, которые так широко использовались в тканях портьер, как я уже упоминала. Были картинные галереи и библиотеки, и многие лекционные залы и обширные аудитории. Но я не видела церкви какого-либо рода. Сначала эта несколько смущало меня, пока я не вспомнила, что на небе нет деноминаций, но все богослужения проводились вместе в гармонии и любви детей одного и того же любящего Отца. «Ах, - подумала я, - Как жаль, что одно большое небесное домостроительство не может быть объявлено среди жителей земли! Как это было бы хорошо - покончить с мелкими конфессиями, завистью и соперничеством в Церкви воинствующей! Нет деноминаций на небе! Нет враждующих доктрин! Нет обвинений в ереси одних христиан против других! Нет созданий одних деноминаций на руинах или падении других! Но одно большое всеобщее братство, где глава Христос, и краеугольный камень - любовь». Я думала о том дне, когда мы слушали в большом зале дома Божественное выступление нашего любимого Господа; о склоненных головах и возвышенных голосах этого обширного множества, когда каждый голос присоединился к славному гимну «Коронуйте Его - Господа всех!», и я могла бы заплакать, думая о лицах, которые должны когда-нибудь склониться в стыде, когда они вспомнят, как часто они в земной жизни говорили брату христианину: «встань в стороне; я более святой, чем ты!».
Мы не нашли жилых домов нигде в центре города, пока не пришли к пригородам. Здесь они стояли в большом великолепии и величии. Радовало то, что при каждом доме был большой двор, полный деревьев и цветов и приятных дорожек, по сути, это было повсюду за деловым центром города, как один огромный парк с прекрасными домами. Было много того, что очаровало, многое удивило меня в этом великом городе, что я, возможно, не в полной мере смогу описать, но никогда не смогу забыть. Мы обнаружили в одном месте очень большой парк, с дорожками и фонтанами, миниатюрными озерами и затененными местами, но без жилищ или зданий любого типа, за исключением огромного кругового открытого храма, со многими сотнями сидений; и где, как сказал мне брат, хор серафимов собирался ежедневно в определенное время и выносил оратории, написанные великими музыкальными композиторами земли и неба. Он уже отошел, и люди, которым нравится его божественная музыка, все еще не хотят покинуть это место, так освященное.
– Мы запомним этот час, - сказал брат, - и придем еще раз, когда сможем послушать их.
ГЛАВА 14
Не все архангелы могут пересказать
Радости того святого места,
Где Отец с радостью открывает
Свет своего небесного лица.
Чарльз Уэсли.
«И наполнился храм дымом от славы Божьей и от силы Его» - Откр.15:8.
Все еще проходя через парк, мы вышли на открытую местность, и шли некоторое время цветочными лугами и волнистыми равнинами. Наконец, мы вошли в обширный лес, где огромные деревья возвышались над нами, подобно качающимся великанам. День был почти закончен – день, полный радости и приятных сюрпризов, и счастливых часов! Он был наполнен, но я чувствовала, что-то еще оставлено для меня, глубоко спрятанное в сумеречной долине дня; что-то, что держало мою душу в трепете, как последние моменты предстоящих Святых Таинств.
Мой брат шел со мной, погрузившись в мысли, но он был даже более мягок, чем обычно. Я не спрашивала, куда мы идем в этот необычный час, так далеко от дома, Страхи, сомнения и вопросы нисколько не досаждали моей душе. Несмотря на то, что лес был густой, золотое сияние сумерек было под деревьями, а также просеивалось вниз через дрожащие ветви над головой, подобно тому, как падает свет через окна некоторых больших кафедральных соборов. Наконец, мы вышли из леса на обширную равнину, которая растянулась в необозримое пространство перед нами, и вдали мы слабо расслышали шум волн бессмертного моря, о котором я слышала так много, но еще не видела. Но за их слабыми и отдаленными раскатами молчание вокруг нас было напряженным. Мы остановились на минуту у кромки леса; потом, когда мы продвинулись на несколько шагов по равнине, я осознала, что сразу же справа от нас земля закрывается возвышенностью; и, когда я повернулась, мои глаза увидели зрелище, которое вечные годы земли и неба никогда не могут стереть. На вершине этого мягкого склона стоял храм, чей обширный купол, массивные колонны и твердые стены были из незапятнанного жемчуга, и сквозь большие окна которого светилось белое сиянье, которое поглотило золотое свечение сумерек и затмило его своим собственным. Я не воскликнула, не спрятала лицо, как при прежних открытиях, но я медленно упала на колени, и, скрестив руки на груди, с поднятым лицом, успокоенным сердцем и безмолвными устами, положила все мое существо в поклонении у ног Того, «Который восседает на троне». Как долго я преклоняла колени таким образом, я не знаю. Даже бессмертной жизни, казалось, не хватит для этого величайшего небесного таинства. Наконец, брат, который в безмолвии был на коленях рядом со мной, встал и, поднимая меня на ноги, нежно шепнул: