За озером Байкал
Шрифт:
Вовка утвердительно мотнул головой и начал натягивать валенки. Когда мама завязывала ему шарф, он услышал, как дедушка возле окна строго отчитывал виноватую бабушку:
– Ты что, старая, совсем из ума выжила, а если об этом у Николая на службе узнают? Куча неприятностей будет, если не хуже! Э-эх, баба и есть баба, ума, как у курицы!
Дедушка никогда не ругал бабушку и Вовка понял, что она совершила что-то очень нехорошее и постыдное. Но не знал что? Ещё он подумал о том, что если бы он сам повёл бабушку в дом с блестящей крышей, дело едва ли, окончилось просто беседой. Мама обязательно дала бы ему ремня, хотя, делала это исключительно редко.
Дедушка
Несколько последующих дней мама часто подходила к черной тарелке радио и слушала спокойный и величественный мужской голос, рассказывающий какие-то важные новости.
Люди в общем, коридоре, говорили в полголоса, а крикливая мама рыжей Люски перестала ругаться с соседями. Дедушка тоже сидел у репродуктора, читал газету и внимательно слушал все сообщения. Тётя Циля хлопотала возле своей керосинки, всхлипывая и вытирая маленьким платочком покрасневший нос. С Вовкой гулять было не кому, и он грустный сидел дома, катая по полу подаренные дедом новые машинки, отчаянно гудя губами и сигналя.
На следующее утро он проснулся поздно от громкого плача и причитаний, доносившихся из коридора. Сначала он подумал, что крикливая худая мама, наконец-то даёт ремня своей Люське. Вовка начал прикидывать, за что ей выпало такое наказание? Он даже хотел выглянуть в коридор и поприсутствовать при этом действе. Нет, он не был злорадным! Он даже не подозревал о наличии у людей такого чувства. Но Люська ему действительно очень надоела и опротивела. Мамы и бабушки не было дома. Дедушка, по-видимому, проснувшись рано, уже успел устать и вновь лёг спать. Дверь была закрыта. Плач в коридоре усиливался, стало ясно, что это плакала тётя Циля. Она не просто плакала, она выла, пытаясь вставить в этот крик души какие-то слова. Наконец пришла мама, не раздеваясь, прошла к радио и повернула выключатель в центре тарелки, из репродуктора полилась грустная мелодия. Проснулся дед и лежал, молча, закинув руки за голову. Вовка повозился немного и лёг так же как дедушка, расслабившись и свободно раскинув руки
Тарелка щёлкнула, музыка прекратилась, тот же твердый спокойный, без эмоций голос начал объявлять какое-то сообщение. Мама бессильно опустилась на стул, дедушка перевернулся на бок и поднял голову, бабушка застыла в дверях. Голос прекратился, снова заиграла грустная музыка. Мама повернула к Вовке голову, и он увидел у неё в глазах слёзы, бабушка перекрестилась, закрыла лицо руками и стояла, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяя:
– Ох, господи, как теперь жить то, будем! Ох!
Дедушка молчал, глядя в потолок, глухо покашливая.
Тётя Циля снова, зарыдала во весь голос, громко причитая:
– Всё, всё, конец! Это конец, конец!
Вовка тоже хотел заплакать, но передумал, не понимая причины общей грусти. Он вылез из-под одеяла, прошлёпал по прохладному, недавно вымытому полу, обнял плачущую маму и жалостливо спросил:
– Мамочка, ты, почему плачешь? – Сынок, товарищ Сталин умер! Умер! – горестно повторила мама.
Вовка не хотел обижать маму, но всё же, спросил:
– А кто он?
– Товарищ Сталин наш вождь и учитель! Для всех людей он как отец!
– Значит он мне дедушка? – уточнил Вовка.
Мама кивнула головой и пошла что-то искать в коробочке с документами. Вскоре она вернулась с небольшим портретом усатого дяденьки в белом военном кителе с шитыми золотом погонами. Вытерла пыль фартуком и поставила портрет на комод.
Вовка всё время считал, что у него один дедушка – дедушка Ваня, второго дедушку он не знал, папа говорил, что его отец давно умер, и он его не помнил. У папы была жива одна мама, её звали Катей. И вот теперь, выяснилось, что у него есть ещё один дедушка, точнее был, и вот теперь, и его нет. Папа пришёл на обед хмурый с красно-чёрной повязкой на рукаве шинели. В булочной, куда Вовка пошёл вместе с мамой, женщины стояли в непривычно тихой очереди многие плакали. Вовка подумал, что женщины, наверное, думают, что теперь и они тоже умрут и их закопают под такими же тяжёлыми камнями как тех людей на старом кладбище в сосновом лесу. На следующий день все опять плакали, один дедушка не плакал он ходил, молча, думая о чем-то своём.
Эшелон
Незаметно прошло лето, Вовка подрос и на вопрос, когда ему идти в школу? Гордо показывал только один палец. Про страшные поездки в комнату с крючками щипцами и стеклянными комариком с толстой иглой он почти забыл. Дедушка и бабушка ещё весной уехали к себе домой, и теперь мама писала им длинные письма о своём житье-бытье. О товарище Сталине никто больше не вспоминал и не плакал. Никто из соседей во дворе после него так и не умер. Люська со своей крикливой мамой и рыжим папой перешли жить в пустующие комнаты Петра Марковича. Теперь в их квартире жили новые люди – приветливая тётя Полина и дядя Петя, который работал вместе с папой. Тётя Циля, как сказала мама, вышла замуж, у неё в комнате поселился тёмноволосый мужчина, его звали Борисом. Братья-близнецы стали ходить в детский сад и теперь редко гуляли во дворе. Лёха-моряк «натворил каких-то дел» и его посадили в тюрьму. Во дворе на радость детям построили новую песочницу и качели. У дома через дорогу ночью загорелась крыша, и Вовка до утра смотрел, как там стояли красные пожарные машины, были раскиданы по улице толстые белые шланги, из которых струилась вода, и бегали люди в блестящих касках.
Когда на деревьях появились первые робкие жёлтые листочки, в песочницу явилась вредная Люська в новой коричневой школьной форме с белым кружевным воротничком. Она гордо таскала по двору свой чёрный пустой портфель и казалась ещё более глупой. На следующий день продемонстрировать свою новую школьную форму вышли братья-близнецы, в своих одинаковых светло-серых без погон гимнастёрках под ремень, с блестящими бляхами, они выглядели как маленькие солдаты. Мальчики важно ходили по двору, то и дело, поправляя сползающие на нос фуражки с лакированными козырьками и буквой «Ш» вместо звёздочки.
Вовка им жутко завидовал, ему хотелось, чтобы единственный оставшийся палец побыстрее прошёл, и он тоже пошёл бы учиться. Братья – будущие школьники сообщили ошеломляющую новость – их папа сказал, что в школу они пойдут уже в другом месте. Всю часть переводят «к чёрту на кулички» далеко-далеко в Забайкалье и туда надо ехать поездом. Вовка уже знал, что «часть», это не кусочек от чего-то, а то место, где была папина работа. Куда они поедут, он не расслышал, но понял, что теперь им предстоит жить «за чем-то». А вот сообщение что они туда поедут поездом, его обрадовало. Свои предыдущие поездки с родителями в отпуск он не помнил и ему, очень хотелось покататься на поезде.
Действительно многие вскоре стали уезжать. Во двор заезжали военные машины, жильцы с помощью весёлых радостных солдат, грузили в грузовики свои узлы коробки и уезжали. В некогда шумном коридоре осталась тётя Циля со своим горбоносым дядей Борисом, рыжая Люска, со своими родителями, и Вовка, со своей мамой и папой. Люскиной маме теперь было не с кем ругаться, наверное, поэтому, она ходила грустная и расстроенная. В любимой детворой песочнице было тихо и скучно. Изредка там появлялся лучший друг Вовки – Виталька. Его папу никуда не переводили, и они оставались жить на старом месте.