За пеленой тысячелетий
Шрифт:
Через торговцев, которые вели дела со степью, скифские цари всегда находились в курсе тех событий, что происходили по ту сторону Аракса. Они видели, как растёт мидяно-персидское государство. Он, а за ним и Томирис, лелеяли надежду, что Кир всё-таки не пойдёт в скифские степи. Что ему здесь делать? Нет в царстве массагетов ни больших городов, ни несметных богатств. Ничего, что могло бы прельстить персидского завоевателя. Кругом одни бескрайние степи да курганы.
Временами какой-то племенной союз отваживался на набег на вавилонские, а теперь уже персидские земли. Скифская конница, как смерч, проносилась по селениям и небольшим городкам. Хватали все, что попадётся под руку. Что не удавалось
После таких удачных набегов, племя срывалось с места и уходило дальше в степь – опасаясь возмездия со стороны персидского царя. Но проходил год за годом, а ничего не менялось. Вожди племенных союзов осмелели, и набеги стали происходить всё чаще. Спаргапит и Томирис пыталась образумить зарвавшихся в своей алчности вождей. Не дело дёргать льва за усы – когда-то может наступить расплата. Те и слушать не хотели, и в тайне от царя набеги продолжались.
Время шло и персидское государство расширилось настолько, что подошло вплотную к границе со Скифией. И вот случилось то, от чего предостерегали Спаргапит и Томирис – персидский царь стоит на границе и грозит войной. Но нет уже рядом мудрого Спаргапита и некому помочь Томирис советом.
Как только такое случилось вожди, эти трусливые собаки, стали потихоньку откочёвывать от неё и уходить дальше в степь, стараясь затеряться среди её бескрайних просторов. Царский стан таял на глазах, и она могла остаться один на один с грозным царём. Часть племён ей удалось вернуть, запугивая вождей и призывая к их чести. Но шесть племенных союзов исчезли, растворились в степи. Гонцы отправились в разные стороны, и найдут они их или нет, об этом знает одна великая Табити. Степь велика, и затеряться в ней очень просто.
На седьмой день от персов пришли послы. От имени царя Кира выступал седой старик. Он говорил долго и напыщенно, перечисляя подвиги своего повелителя. Некоторые из старейшин откровенно стали зевать, показывая этим своё пренебрежение к послу мидян. Это старца не остановило и, перечислив всё, что хотел, он сказал главное. Когда до Томирис дошёл смысл сказанного, она подумала что ослышалась, настолько необычно было предложение царя Кира. Он предлагал ей стать его женой.
Первым её желанием было казнить послов и отослать царю их головы. Она подавила в себе это желание и усилием воли заставила себя рассмеяться в лицо послу. Она сказала, что негоже ей быть женой персидского царя. Ей, которая без промаха стреляет из лука и водит в битву воинов, ехать в обозе, как последняя наложница царя. Эти слова покоробили посла, но он смолчал и тогда, потихоньку, смех овладел всеми. Смеялись даже воины охранной сотни. Персы стреляли вокруг глазами, но слова супротив сказать не посмели. Царица их не останавливала. Она хотела чтобы послы поняли одно: их тут не боятся и пояса ломать перед ними никто не будет.
Когда опять воцарилась тишина, Томирис добавила: «Ступайте с миром. Ваш царь умный и хитрый человек. Но каким бы хитрым он не был - я разгадала его хитрость. Не я ему нужна, а мое царство. Не царица Томирис, а скифы-массагеты. Идите и скажите это Киру».
Когда послы удалились, собрался совет из вождей племенных союзов. Стали рядить да думать, что делать дальше. И, главное, как отреагирует мидянский царь на то, что план его разгадан.
Первая эйфория прошла. Старейшины разделились на два лагеря. В одном были те, кто поддерживал царицу. В основном вожди, чьи исконные родовые кочевья всегда находились рядом с царским станом. В другом лагере те, кто не хотел большой и долгой войны и готов был в любой момент откочевать от Томирис. Хотя они и подчинялись царице массагетов, но привыкли жить по старинке и думать своей головой. Когда ещё жил и правил Спаргапит, они не отваживались на открытое выступление, побаиваясь его бурного нрава. В горячке Спаргапит мог и зашибить огромным кулаком. Когда его не стало, они распрямили плечи и начали, чуть ли не в открытую, выражать своё недовольство.
Возглавляли лагерь противников два вождя - Камасарий и Аргота. Камасарий был тучным мужчиной с вечно трясущийся бородой. Ходил он, тяжело дыша, опираясь на суковатую палку. И при каждом удобном случае пускал её в ход, поколачивая рабов и прислугу. Аргота был прямой противоположностью Камасарию. Высокий и сухопарый, его лицо с упрямыми скулами было будто вырублено из камня. Между густых бровей пролегла резкая и глубокая черта. У них двоих были наиболее многочисленные племена, и с этим приходилось считаться.
Когда персидское войско расположилось станом на том берегу, Камасарий и Аргота, тайно, ночью, увели свои тысячи. Не поставив царицу в известность, они решили напасть на персидские обозы. Близкая добыча щекотала им ноздри и начисто лишила рассудка. Около трёх тысяч воинов они положили в той ночной битве и еле сами смогли уйти живыми. Вернулись обратно, как побитые собаки и уползли в свои стойбища зализывать раны. Томирис думала, что это их чему-нибудь научит, но просчиталась. Оправившись от поражения, они опять начали мутить воду и подбивать нерешительных вождей на сопротивление царице.
И вот, с их стороны стали раздаваться робкие голоса, что может быть, надо было принять предложение царя Кира. Тем самым избежать кровопролитной войны и жить дальше как жили. Началась свалка между сторонниками Томирис и её противниками. С трудом, но всё же удалось утихомирить разбушевавшихся вождей. В конце концов, она взяла верх, и последнее слово осталось за ней.
Через три дня дозорные сообщили, что персы приступили к постройке плотов и мостов и готовятся переправиться на скифский берег. Томирис поняла, что Кир от своего не отступится, и тогда решила последний раз вразумить его. Она послала к нему двух послов с гневными и мудрыми словами и с нетерпением ждала, что они привезут. Она предлагала царю мидян выбор того места, где они смогут помериться силами. Или на левом берегу Аракса, или на правом. Здесь она решила схитрить. Томирис рассчитывала, что перс пустит её на свой берег, а там она сможет показать силу своего войска.
Вскоре явились послы и своим ответом, разочаровали её. Кир предлагал ей отступить от берега и пустить персидское войско во владения массагетов. Делать было нечего, и Томирис приказала воинам, которые всё время дежурили на берегу отступить вглубь степи. Но велела оставить дозоры, чтобы те незаметно наблюдали за движением персидского войска и слали вестовых к царскому шатру...
...Раздвинулся полог, и просунулась голова русой девчушки. Её Томирис держала около себя для мелких поручений.
– Чего тебе? – недовольно спросила Томирис, всё ещё находясь под властью воспоминаний.
– Пришёл достопочтенный Канит, - произнесла служанка, низко кланяясь разгневанной царице. – Просит дозволения предстать перед твои светлые очи.
– Достопочтенный, - передразнила Томирис. Черты её лица смягчились. – Доберусь я когда-нибудь до них… Ладно, зови.
Вслед за служанкой Томирис прошла в комнату, где обычно принимала послов. Села на трон, на котором ещё сиживали предки, начиная с Анахарсиса и кончая её отцом, Спаргапитом. Он был сделан из слоновой кости и инкрустирован драгоценными камнями. Подлокотники трона украшали искусно вырезанные львиные головы.