За пеленой тысячелетий

Рогачев Евгений

Томирис начала успокаиваться. Атей, почувствовав перемену в настроении царицы, тихо исчез за входным пологом. Он всегда умел предугадывать желание царицы и этим тоже в своё время пленил Томирис. Именно сейчас она хотела остаться одна, и он безошибочно понял это.

Она встала, всмотрелась в греческое зеркало. Одна, без помощи слуг, привела в порядок свой наряд, наложила белила. Проделав всё это, направилась к тому, кто единственный мог до конца разделить с ней горе утраты. Она шла к своему мужу, Арианту.

Он был на удивление трезв и сидел в окружении наложниц. Увидев вошедшую Томирис,

Ариант сделал знак и юные девушки, легкокрылыми бабочками, выпорхнули из шатра. Она осталась стоять, не в силах заставить себя сесть там, где Ариант, быть может, развлекался до её прихода. Они молчали – Томирис и Ариант. Последний раз им пришлось видеться в тот момент, когда Спаргапис готовился выступить против персов. Говорить им было не о чём. За столько лет они полностью отдалились друг от друга, став абсолютно чужими людьми. Даже общее горе не могло их сблизить.

Арианту гораздо уютнее было в кругу друзей-бражников, да на охоте. Вот две вещи, которые его по-настоящему волновали. Когда был жив Спаргапит, он ещё делал вид что участвует в управление царством, опасаясь своего буйного, царственного родственника. С его смертью Ариант полностью взвалил все дела о царстве на хрупкие плечи Томирис. Даже надвигающаяся опасность не могла заставить его вести себя по-другому. Молчание затягивалось, и Томирис первая нарушила его.

– Ты слышал, Спаргапис погиб?

– Да, - Ариант кивнул головой, но тут же вскинул глаза на Томирис. – Это ты виновата в его смерти! Ты отправила его во главе войск навстречу персам. Ведь могла же сделать по-другому? Могла. Мало что ли у тебя военачальников под рукой? Могла и не сделала. В своей жажде власти ты не пощадила даже сына.

Ничего нелепее этого обвинения, Томирис придумать не могла. Она задохнулась от злости, но заставила себя успокоиться. Человек, небрежно развалившийся перед ней, был ей противен. Она поняла, что надо было уже давно его отослать в родные кочевья, а не держать столько лет около себя. Ничего кроме горести и разочарования в её сердце он не принёс.

– Спаргапис был настоящий воин, и погиб как завещано предками – с мечом в руке. А ты, его отец, постыдился бы бросаться такими словами. Слава богам, он пошёл не в своего отца!

– Я это тоже замечал, что на меня он мало походил, - Ариант набулькал бокал вина, обливаясь, выпил. Вино тоненькой струйкой, словно кровь, потекло по подбородку.

– Заткнись, - Томирис грозно сдвинула брови.

– Отдашь палачу? – насмешливо перебил Ариант и, снизу вверх, посмотрел на Томирис.

– Нет, а следовало бы.

Она уже собралась уходить, когда Ариант остановил её вопросом:

– Когда воздвигнут погребальный костёр Спаргапису? – Томирис уловила, как при этих словах голос Арианта задрожал.

– Не знаю. Кир не выдаёт тело сына и не даёт похоронить его по древнему обычаю.

– Как, - Ариант вскочил и заметался по тесному шатру, раскидывая в разные стороны мягкие подушки, резные столики, посуду. Амфора с вином упала, и вино растеклось по ковру большим, кровавым пятном. – Эта персидская собака смеет держать у себя нашего сына. Я поеду к нему. Поеду и привезу тело нашего сына обратно.

Он приблизился к Томирис и её обдал неприятный запах у него изо рта. Она догадалась, что он всё-таки пьян и отступила.

– Я сделаю то, что не смогла ты. И докажу тебе, что кое-что ещё значу.

– Не езди, - Томирис попыталась успокоить Арианта. – Ничего кроме горя это не принесёт. Кир не будет тебя слушать. Он ждёт меня, а не тебя.

– Ты забыла, кто ты есть? Ты моя жена, а я царь! Ясно тебе?

– Вспомнил. Где же ты раньше был? Когда наши воины гибли под ударами персидских мечей?

– Молчи! – он поднял руку, сжатую в кулак, как будто собираясь её ударить, но не посмел этого сделать и выскочил из шатра.

Томирис с грустью посмотрела ему вслед. Она хотела найти здесь слова утешения, а нашла только разочарование. Томирис поняла, что Ариант утопил свой рассудок в амфоре с вином и его разум помутился.

Ариант с трудом кинул своё грузное тело в седло и вонзил пятки в бока лошади. От неожиданности тот встал на дыбы и рванул вперёд. Как вихрь, распугивая людей и животных, Ариант выскочил за становище и помчался, подставляя ветру своё разгорячённое лицо. Вино бурлило у него в жилах, ослепляя разум, наполняя всё существо нетерпением. За Ариантом, рассыпавшись по полю, скакала его личная охрана. Воинов было немного, а только те, кто успел вскочить в седло и ринуться за своим вождём. Они охраняли его и днём, и ночью и всегда находились рядом с Ариантом, нередко участвуя в его попойках. Они привыкли к его безумным поступкам, знали, что в любой момент он мог сорваться и, повинуясь своему безудержному нраву, скакать куда глаза глядят.

В тот момент их оказалось на удивление мало. Тех, кто должен быть постоянно со своим вождём и это сыграло не последнюю роль в судьбе Арианта. Воины, скакавшие за Ариантом, догадались, что он направляется именно туда, где могли находиться персы. Они хотели догнать его и попытаться вразумить. Но слишком далеко он их опередил и с каждым мгновением всё ближе и ближе приближался к персидским дозорам.

Вскоре случилось то, что и должно было случиться. Небольшая горстка воинов, поднявшись на пригорок, выскочила прямо навстречу персидской полутысячи. Передовой форпост персидского войска, рыская в поисках добычи, далеко оторвался от основной массы воинов. Они уже хотели заворачивать назад, как вдруг увидели нёсшихся прямо на них скифских воинов.

Военачальником над персидскими воинами был мидянин по имени Харсиг. Увидев скифов, он здраво рассудил, что грех не воспользоваться такой лёгкой добычей, раз она сама идёт в руки, и дал знак своим воинам. Скифы, в последний момент, попытались развернуть коней, да было уже поздно. Персы, вытянувшись цепочкой, взяли их в плотное кольцо.

Степняки сбились в кучу, ощетинившись копьями. Даже здесь, в минуты опасности они не потеряли рассудок, а готовились достойно умереть. Персы замерли напротив, ожидая приказа. Их военачальник, седовласый Харсиг, покусывал длинный ус и решал, что предпринять дальше. Расстрелять варваров из луков, или попытаться взять их в полон. Чем дольше он думал, тем больше склонялся к мысли, что лучше поразить этих воинов стрелами и скорее возвращаться обратно. В недавней битве Харсиг видел, какие степняки искусные воины, а зря терять своих солдат он не хотел.