За пределом. Том 2
Шрифт:
Четвёртая ступень — лейтенант. Управляет боевиками, дилерами и кладовщиками на своей территории так, как считает нужным или как скажут. Он может принимать решение об устранении кого-либо, если только это не кто-то из важных людей типа детектива, главы банды, кого-то влиятельного и далее по списку.
Я нахожусь примерно между третьей и четвёртой ступенью. Мы вроде как солдаты, наравне с остальными, но ставит нас лейтенант выше их. И доверяет больше, чем им, из-за чего может доверить более важные дела, которые требуют конфиденциальности.
Ну и пятая — наркобарон.
Эта структура,
И смотря на неё, можно увидеть отличный карьерный рост, учитывая тот факт, что я перескочил множество ступеней в их иерархии и приблизился если не к вершине, то близко к ней, когда многие остальные не поднимались выше дилера. Можно сказать, что будь у меня такие запросы, как у местной детворы, то я бы добился от жизни больше, чем просто всё.
Был ли я рад? Будем честны, у меня теперь были деньги и не было проблем с местными хулиганами в школе, которые после пропажи червя сразу же перестали меня трогать. Просто никто не подходил весь месяц, в упор игнорируя меня, будто я был пустым местом. Это был плюс.
Минус — я снова был обычным криминальным элементом, словно мне на судьбе было написано оставаться таким всю жизнь. И как бы я ни обещал себе, что потом выйду, было непонятно, как лягут карты. На этот раз я встрял куда глубже. Тогда я был наёмным свободным рабочим, но теперь был частью структуры, откуда выйти довольно тяжело.
Особенно когда идёт война.
Что такое война наркокартеля с другими? Что вообще должны представлять люди, когда слышат это?
Тут каждый может ответить по-разному, в зависимости от того, что он представляет под этим. Это зависит от места, где он живёт, смотрит ли фильмы, читает новости и вообще связан ли с этим всем делом.
Для одних это небольшие разборки банд, и то мелкие: кто-то в кого-то выстрелил, кто-то убежал, машину взорвали, кого-то у дверей расстреляли, сожгли дом, изнасиловали любимую собаку. Мелкие перестрелки, которые здесь обыденности, наравне с проезжающими машинами, собирающими по утрам мусор. Так, события мелкого города, которые просто есть.
Для других это может выглядеть как война наркокартелей в Латинской Америке. Там целые города находятся под властью наркобарона, и их личная армия может составлять до нескольких тысяч человек. Если там воюют, то воюют по-крупному, с применением иногда даже тяжёлой военной техники. Восемьсот боевиков в городе только с одной стороны, которые иногда схватываются с домами или даже правительством — это норма. Там война превращается в реальную войну с огромными жертвами.
Для третьих это просто перестрелка стенка на стенку. Как в гангстерских фильмах, где с одной стороны крутые парни с автоматами, а с другой — крутые парни с автоматами. И между ними два человека, которые сначала переговариваются между собой, после чего шквальный огонь с двух сторон и только один победитель.
Как же на самом деле выглядит война наркокартеля с другими криминальными группами?
В действительности почти все эти варианты отчасти правдивы, но с одним условием — главное то, где это происходит. То, что будет нормально в Латинской Америке, здесь не подойдёт под любым соусом, как сказал бы Француз.
Естественно, что здесь не бегают толпы с автоматами, перестреливаясь между собой и полицейскими. Не ездят бронированные грузовики с автоматами и пулемётами, не летают вертолёты и не используют тяжёлое оружие. Перестрелка перестрелкой, но если полиции покажется, что мы перегибаем палку, то это она может приехать сюда с автоматами, пулемётами, бронированными грузовиками и вертолётами, чтоб напомнить, кому принадлежит город.
Никому.
Может просто начаться банальная бойня всех против всех. Море крови и трупов. Такое уже случалось однажды и никому не понравилось. Поэтому никто не доводит до ручки других, чтоб выжить. Незачем выбивать скамейку из-под соседа, на которой сидишь и сам. Потому война чаще всего заключалась в убийствах конкурентов и налётах на точки. Сами перестрелки в открытую происходили нечасто, пусть и не были исключением.
Это мне объяснили практически в самом начале, когда я вышел из конференц-зала и ждал вместе с остальными приехавшими людьми Бурого окончания их собрания. А позже стал свидетелем того, как оттуда вынесли в пакетах по частям Чеку, чтоб предать его морскому дну. Ни сын, ни отец никем больше не будут найдены. Как говорят, сын весь в отца, но только здесь наоборот. Я был жив, а они умерли. Можно было бы порадоваться, однако эту хорошую новость перебивал тот факт, что и я сам увяз по уши. Удавка на шею уже была накинута, и вопрос состоял в том, устою ли я на трёхногой табуретке.
Ввели меня в курс дела и познакомили со всей командой уже на следующий день.
Как оказалось, в число парней Бурого входило семь человек: Фиеста, Гребня, Француз — это те, кого я знаю. Дальше шли Панк — мужчина тридцати пяти лет с длинными волосами и довольно грубым нравом, Ряба — невысокий пухленький с залысиной на макушке и густыми усами итальянец, на вид под пятьдесят, Пуля — парень лет двадцати примерно, и Гильза — его сестра-близнец — девушка с зелёными волосами, связанными в две косички.
И теперь с ними был я. Самый молодой из всей команды.
— Те, кто знаком с ним, и те, кто не знаком с ним, — представил меня Бурый. — Это Томми-Шрам, или Мясник.
— Так Шрам или Мясник, — спросила Гильза, — как обращаться к нему?
— Мы пока не решили, — вздохнул Бурый. — Этот дружок-пирожок завалил семнадцать человек, засунул их в мясорубку, после чего спустил в канализацию. Поэтому я не знаю… Мясник больше подходит, чем Шрам, мне кажется.
— Он болен, — фыркнул Пуля. — Блять… фу!
— Больной упырок, — пробормотал Панк, чем заслужил взгляд Бурого.
— Я предупреждал насчёт этого, Панк, так что даже не вздумай заводить эту шарманку.
— Погоди, а это те семнадцать, что дружки сына Чеки? — оживился Ряба, усатый лысоватый итальянец, который выглядел из них самым нормальным.
— Не совсем. Среди них был и сам сын Чеки, как выяснилось позже.
— Ну… тогда Мясник, наверное? Верно? — оглянулся Ряба, словно выбирал имя для питомца.
— Шрам больше подходит, — возразил Пуля. — Без обид, но ты реально как после комбайна.