За пригоршню чар
Шрифт:
Питера вытащи, — прошептала я. — Ой. Ой, нет! — Дженкс поволок меня к двери, прочь от Питера. Подхватив меня на руки — я его всего перемазала кровью Питера, — он отнес меня к чистому участку холодной мостовой.
Сидя, — прошептала я, мне было холодно и голова кружилась. — Не клади. И кнопку не нажимай, пока его не вытащишь. Слышишь меня, Дженкс? Вытащи его!
Он кивнул, я спросила:
А где водитель грузовика? — Я вспомнила, что нельзя назвать его Ником.
Там с ним дама в медицинском халате.
С трудом подняв руку, я стащила с шеи амулет
— Подождешь нажимать, пока я не вернусь, а? — сказал Дженкс, покосившись на мою сжатую руку.
Не дожидаясь ответа, он бросился к грузовику, зовя пару мужчин из толпы себе в помощь, а надо мной склонилась какая-то женщина.
— Отойдите! — крикнула я, отталкивая ее, и узколицая женщина в фиолетовом халате медика шагнула назад.
Откуда она взялась? Еще даже сирен не слышно.
— Я доктор Линч, — сухо сказала она, покосившись на кровь, которой я измазала ее халат. — Ну, замечательно. Похоже, у меня пациент из категории ГБДВ.
— ГБДВ? — переспросила я, и шлепнула ее по руке — она попыталась уложить меня на спину.
Хмурясь, она убрала руки с моих плеч.
— Головная боль для врача, — объяснила она. — Мне нужно проверить пульс и давление крови, пока вы лежите, а потом можете сидеть хоть до обморока, мне-то что.
Я попыталась разглядеть Дженкса у нее за спиной, но он уже скрылся в кабине грузовичка.
— Ладно, действуйте, — согласилась я.
Она глянулана мою ногу, мокрую почта от колена.
— Здесь прижать сможете?
Я кивнула, чувствуя подступающую тошноту. Больно будет… Задержав дыхание в ожидании боли, я позволила ей взять меня за плечи и положить спиной на асфальт. Согнув колено, я взялась рукой за самое больное место на ноге; разумеется, заболело больше. Пока она развлекалась, я слушала испуганный гомон вокруг и смотрела в темнеющее небо сквозь перекрестье мостовых конструкций, рукой обхватив ребра и стараясь не подать виду, что они болят, — а то она и туда полезет. Вспомнив свой амулет от боли, я понадеялась, что он хоть немного помог Питеру, когда уже ничто ему бы не помогло. А я боль заслужила.
Врач фыркнула и велела мне лежать тихо, когда я повернула голову посмотреть на машины вокруг. На ближайшей полосе стояла черная легковушка с откидным верхом. Ее?
Взвизгнула рвущаяся ткань, ногу вдруг потянули.
Эй! — подскочила я, упираясь ладонью в асфальт. В глазах все посерело от боли, я задержала дыхание на миг и тут же взбесилась — она мне джинсы располосовала аж до колена! — Полсотни баксов, блин! — воскликнула я, и она меня окатила холодным взглядом.
Я так и решила, что это вас поднимет, — сказала она, снова кладя мою окровавленную руку мне на ногу и еще раз измеряя давление и пульс.
Мне было видно, что она живой вампир из хорошего рода, хоть она это по привычке скрывала; я с ней чувствовала себя в безопасности. Работая надо мной, жажду крови она будет тщательно держать в узде. У живых вампиров так принято — дети и раненые священны.
Не в силах успокоиться насчет джинсов, я дышала часто и мелко, глядя на хаос, освещенный желто-оранжевым сиянием заходящего солнца.
— Ну-ка, что у нас тут? — сказала она, и я отпустила ногу и со страхом посмотрела.
Смертельного кровотечения вроде бы не было — только легкое, да еще громадный зарождающийся синяк, но болело кошмарно. Не сказав ни слова, доктор Линч открыла аптечку и открыла запечатанную бутылочку.
— Успокойтесь, это вода, — сказала она, видя, как я напряглась.
Она полила водой ногу и держала ее железными пальцами, промокая и вертя, бормоча, что сосуды порваны, и что остановить кровотечение будет страшно трудно, но жить я буду. Моя трехлетней давности прививка от столбняка ее удовлетворила, но к моменту, когда она наконец решила, что хватит с меня мучений, и наложила эластичную повязку, у меня живот весь узлами завязался.
Кто-то командовал трафиком, заставляя зевак проезжать мимо, не загромождать мост. Две машины с вервольфами остановились поблизости, вроде как «на помощь». Меня это нервировало. С одной стороны, пусть видят упавшую на пол с сиденья статую, с другой стороны — как бы чего лишнего не высмотрели.
Я не торопясь засунула пульт под здоровую ногу, подальше от взглядов. Ветер с пролива отдувал волосы с глаз. Я поглядела на прижатые к окнам проезжающих машин любопытные носы и засмеялась, хоть ребра и болели.
Нет, ничего, — сказала я, когда врач подозрительно на меня глянула. — Это не шок. Просто я жива.
Ну, похоже, такой и останетесь, — отозвалась она, беря меня за обе руки и укладывая их так, чтобы они опирались на колени и свешивались дальше. — Повезло вам.
Она полила водой из бутылки мне на руки, смывая грязь, потом перевернула их ладонями кверху. Джинсы промокли; в досаде я смотрела, как она берет из аптечки и открывает еще один пакет. Запахло антисептиком, хотя ветер тут же унес запах. Опять я дернулась и заойкала, когда она принялась смывать грязь и стекло с ладоней, опять она оценила мое нытье соответствующим взглядом.
Толпа вокруг росла; на Никовом грузовичке проглянула прежняя краска там, где смялся металл. Дженкс был внутри с Питером, Питера как раз выносили. По обочинам собирались вервольфы: кто на джипах, кто на крутых машинах, некоторые — на маленьких спортивных машинках. Ногой я чувствовала пульт, так и хотелось нажать кнопку и закончить с этим делом. Домой хочу. Ник.
А где тот тип, который в нас врезался? — спросила я, не находя его в окружавшей нас толпе.
Он цел, только колено повредил, — сказала врач, заканчивая с моими ладонями, Я их поднесла к глазам, разглядывая оставшиеся от ногтей следы. — По врачам побегает, но жив останется. — Темно-карие глаза остановились на миг на швах у меня на шее. — С ним там ваш гномон, — сообщила она, и я моргнула. Гномон? Это еще что за зверь?