За рекой Гозан
Шрифт:
Проводник продолжал описывать нелюдей, не замечая озорных искорок в глазах кушана.
– Бывает, идет пастух с маленьким стадом по едва заметной тропке. Козы завернули за скалу, и вдруг – тихо, пастух огибает валун, а коз нигде нет. Он подползает к обрыву, смотрит вниз, а на берегу реки точки черные – это, значит, его козы сорвались… Только они не сами упали, их вечи столкнули… Я вот, например, всегда змей убиваю, потому что знаю, что это вечи. Если на пути попадется мертвый человек с дыркой в голове – точно дэв. Через дырку душа дэва покидает тело. Только не вздумай труп ударить, иначе сразу оживет. Тогда ты пропал, он тебя сожрет! Рубить его бесполезно,
Тут Тахмурес не удержался – ухмыльнулся, неожиданный поворот в рассказе оракзая его развеселил. Мадий расхохотался, довольный тем, что все-таки пробил чужака хоть на какое-то переживание.
– Да уж, – согласился кушан, усмешка так и не сползла с губ. – У вас тут не соскучишься.
Потом решил подыграть:
– Так что, с духами гор бесполезно бороться?
– Ну, почему? Можно их задобрить. Например, чтобы феи просяных и пшеничных полей не вытаптывали посевы, мы им жертвы приносим: на делянке разжигаем костер из можжевельника, бросаем в него топленое масло, хлеб… еще заклинания произносим. Вечи любят, когда для них козлят режут, тогда они селению помогают. Если возле дерева, на котором живет лесной дух, оставить какую-нибудь вещь, ее никто не украдет. Надо не забыть его за это отблагодарить…
Тахмурес, которому надоело слушать байки про местную нечисть, огляделся и со знанием дела заметил:
– Хорошее место для засады.
– Это ты верно подметил, – согласился Мадий. – Мы тут частенько подкарауливаем караваны.
– Так вы разбойники? – придав голосу показную строгость, спросил Тахмурес.
– Нет, – поморщился бактриец, – никого не убиваем, просто скатываем сверху валуны или пальнем пару раз из лука, чтобы нас заметили. Купцы сами останавливаются, поднимают руки и приглашают на переговоры. Они ведь не знают, что нас мало… Тем и живем.
– Значит, нам повезло, что заплатили за проход? – теперь уже с притворным испугом спросил кушан, пряча улыбку в усах.
Мадий оценил шутку.
– А то! Сейчас бы твоих людей рвали грифы.
Оба рассмеялись.
– Но ты учти, – оракзай посерьезнел, – впереди много перевалов, и каждый охраняется каким-нибудь племенем. Денег-то хватит всем платить? Или будешь с боем прорываться?
– Там посмотрим, – Тахмурес сделал вид, что занят заточкой лезвия топора о камень.
«Ох, и фрукт этот горец! – подумал он. – Надо быть с ним повнимательнее».
3
Гермей поправлялся на глазах.
Наконец настал день, когда он смог самостоятельно выйти в сад, опираясь на палку из тисового дерева. Ему показалось, что за те две недели, что он вынужденно просидел дома, мир успел измениться. Фисташки и миндаль все еще цвели: нежно-розовые и белые купола крон колыхались на ветру, наполняя воздух сводящим с ума ароматом. Небо стало выше и прозрачнее – до звона в ушах, горы словно отодвинулись дальше, а оштукатуренные стены построек сияли на полуденном солнце неестественной пронзительной белизной.
Он ждал Куджулу, которому отец послал приглашение на второй завтрак. Оба ойкета [58] суетились во дворе: расстелили ковры, набросали на них подушки и теперь расставляли блюда с едой. Из сада доносились смех и звонкие девичьи голоса – сестры затеяли игру в кольцо.
Гермей спустился по широким ступеням, осторожно переставляя затянутую в лубок ногу. Бассарей, семейный врач, держался на шаг сзади, готовый поддержать юношу, если тот оступится. Он был против того, чтобы его подопечный нагружал стопу, но тот твердо заявил – встану, и точка!
58
Ойкет – слуга, домашний раб в Древней Греции.
Послышался голос отца. Деимах вышел из портика, придерживая кушана за локоть, при этом что-то ему рассказывая. Он был явно в хорошем настроении. За мужчинами следовали Кандис – жена стратега – и служанка. – Вот и наш Гефест! – весело воскликнул хозяин дома, намекая на греческий миф о том, как бог огня и кузнечного ремесла был сброшен собственной матерью, Герой, с Олимпа, в результате чего стал хромым.
Юноши обнялись. Из-за деревьев, держась за руки, выбежали две девушки, но тут же перешли на шаг, чтобы с достоинством, как того требуют приличия, приблизиться к гостю.
– Познакомься, это Мирра и Аглая, – представил сестер Гермей.
Куджула переводил взгляд с одного лица на другое, пораженный их красотой и свежестью. Пауза затянулась. Сестры прыснули, а Деимах и Кандис многозначительно переглянулись.
В Аглае кушан сразу узнал незнакомку с трибуны на скачках – те же русые волосы, обворожительная улыбка, искрящиеся весельем глаза…
В отличие от греческих матрон, она не стеснялась открывать лоб. Расчесала волосы на прямой пробор и уложила так, что часть кольцами спадала на плечи вдоль тонкой изящной шеи, а остальные были собраны в узел на затылке и скреплялись лентой.
Улыбаясь, македонянка приподнимала уголки едва разомкнутого рта с крупными белоснежными зубами, отчего он становился похож на изогнутый кушанский лук. Ах, эти морщинки у губ – они могли свести с ума любого!
Вскоре компания приступила к трапезе.
Угощение оказалось скромным по количеству блюд, но обильным: на больших круглых дискосах лежали свежевыпеченный пшеничный хлеб, жареная рыба, овечий сыр, орехи, зелень. Из приправ – оливковое масло, соус из корней ферулы, гарум [59] , смешанная с тмином соль. Масло и соус каждый наливал в свой фиал, а триблион с гарумом был общим, все макали в него куски хлеба по очереди.
59
Гарум – острая приправа на основе рыбьих потрохов.
Разговор начали с обсуждения скачек и бузкаши. Деимах от лица семьи еще раз поблагодарил смущенного всеобщим вниманием Куджулу, после чего вручил ему золотой ритон.
Кушан с интересом вертел подарок в руке: подставка кубка представляла собой искусно отлитое туловище тура с вытянутыми передними ногами и большими закрученными в спираль рогами, а верхнюю часть украшали рельефные фигуры менад в окружении гроздей винограда.
– Это семейная реликвия, – сказала Кандис. – По легенде, ритон был среди девяти тысяч талантов золота, захваченных Лисимахом, телохранителем Александра Великого, в Пергаме после смерти царя. Наш далекий предок был в числе гетайров [60] . Но жизнь сына дороже любых сокровищ.
60
Гетайры – дружина Александра Македонского, состоявшая из его друзей.