За семью печатями [Миллион в портфеле]
Шрифт:
— Пуговицы! — охотно повторил Тадеуш. — Еще дед собирал, а отец продолжил. В основном металлические. Еще старые словари. Старые атласы. Очень прошу вас, пани Богуслава, не выбрасывать эти вещи, а отдать мне, ведь должно же у сына что-то остаться на память об отце. И еще одно. Знаю, вы даже вспоминать об этом не любите, рискую вызвать ваш гнев на свою голову, ну да все равно скажу. Удочки. Хочу взять принадлежавшие моему отцу удочки. И больше ничего. Я уже человек взрослый, сумею заработать на жизнь, а дом и все в нем должно остаться жене и малолетним детям. Вот и решил раз и навсегда поставить вопрос ребром. То есть того... Ну да. Чтобы пани не считала меня врагом
В молчании выслушала пани Богуслава пламенную речь молодого человека. Помимо своей воли бросила взгляд на «пока еще совсем трезвых» свидетелей — все ли слушают с должным вниманием? И не знала, верить — не верить. Вроде бы уши ее не обманывают, но чтобы кто-то добровольно отказался от своей законной доли имущества... Хотя что с этого кретина взять? Весь в папочку, такой же растяпа. А она дурой будет, если не воспользуется. Выходит — в ее интересах помириться с пасынком.
Опять обвела взглядом молчащих гостей. Вино выпили, теперь на нее уставились. Раньше с Тадеуша глаз не сводили, теперь вот с нее. Должно быть, надо ей что-то сказать. Минутку, что он такое о двери шкафа говорил? При свидетелях. Проше бардзо, пусть забирает барахло, которым Северин весь дом захламил, и еще ту пакость, всю эту рыбацкую мерзость, баночки идиотские, коробочки и прочие емкости с крючками или чем там еще. Она только рада будет, ей даже прикасаться к этому свинству противно. А вот относительно ремонта...
И заявила с присущим ей тактом:
— Надеюсь, все слышали? И если Тадик мне кое-что в доме отремонтирует, так пусть и машину себе оставляет, я о ней и слышать не желаю, взял без спросу, так пусть и держит. А все эти мелочи на память.., да пусть забирает, мне не жалко, вместе посмотрим, и пусть берет. Да, удочки... Тут со Стасем поговорить надо, поделятся, надеюсь. А когда за дверь от шкафа примешься?
Тадеуш оказался на высоте.
— Когда пани пожелает. Да хоть и сегодня же. Пан Хенрик мне о ней тоже сказал. У отца, помнится, был нужный инструмент, если найдем — я вот хоть и сейчас примусь.
— Ну, не совсем сейчас, — возразила хозяйка, — сейчас вы котлеток моих отведаете. Интересно, что скажет Эльжуня.
Услышав свое имя, девушка вздрогнула и отвела восхищенный взгляд от парня. Надо же, как он гениально взялся за дело! Как тонко все провернул! Теперь можно ненавязчиво приступить к просмотру кое-каких укромных местечек в доме, разыскивая необходимый инструмент. А котлеты.., да она готова расхвалить что угодно!
Ответить ей помешал шурин, который наконец прорвался:
— При чем тут Эльжуня, истинную оценку еде способны дать только мужчины! О, да ,это же райское наслаждение! Где найти слова, достойные вашего шедевра? О.., язык проглотишь! Нет, послушайте, мне еще никогда не приходилось есть такие потрясающие котлеты. Хотя — какие это котлеты? Изумительно, потрясающе! Песня, поэма! Какой у вас талант! Разрешите поцеловать эти ручки.., уммм.., слов нет!
— Ив самом деле, отличные котлеты! — поддержал бывшего родственника Карпинский, неуверенно потянувшись за добавкой. — Даже не знаю, что вкуснее — они или те вареники?
Похвалы мужчин пани Богуся пропустила мимо ушей, машинально протянув руку для целования. А сама не спускала глаз с Эльжбеты, ожидая ее просвещенного мнения.
Эльжбета не торопясь съела кусочек котлетки, тщательно прожевав.
— Невероятно! Как вы их делаете? Понятно, котлеты рыбные, это я различаю, но мне приходилось в жизни неоднократно есть рыбные котлеты, так никакого сравнения. И крокеты. Поначалу просто трудно поверить, что они из простой картошки.
— Кто сказал «картошка»? — оторвался от тарелки Хенрик Карпинский. — Где здесь картошка?
— Да крокеты, они ведь картофельные. Ты что, папочка, не понял?
— Нет, конечно. Может, дело в моей дефективной памяти, но ведь я в последнее время часто ел картошку, так ничего общего.
За столом поднялся галдеж, все без исключения гости принялись горячо обсуждать блюдо, превознося кулинарные таланты хозяйки. Вряд ли той приходилось когда выслушивать сразу столько комплиментов. Они бальзамом залили ее сердце.
— К тому же дешево! — вырвалось у нее.
— А что я говорила! — вскричала Эльжбета. — Если вы, пани Богуслава, не увеличите масштабов своей кулинарной деятельности, человечество вам не простит!
В хозяйке пробудилось природное ехидство.
— Вот интересно, ведь ты, Эльжуня, с детства знаешь мою стряпню, а только теперь как следует распробовала.
— Так что взять с несмышленой девчонки! Теперь я повзрослела и, надеюсь, поумнела. Да и в детстве всегда с удовольствием уплетала все, что на стол ставилось, только вот выразить свое впечатление не умела.
Проглотив последнюю котлету, Клепа словно проснулся, уловив, о чем говорят за столом.
— Эля, ты упомянула о масштабах? Слушайте, прекрасная идея! Мне и самому не раз приходило в голову. А вы бы согласились, пани Богуслава?
И разговор пошел о том, что пора Хлюпихе выплывать на широкие кулинарные воды, жаль такой талант зарывать в землю. Клепе передали прежние рассуждения на эту тему, и он тоже горячо поддержал идею сделать из милой хозяйки шеф-повариху столичного ресторана. За общим шумом возвращение детей прошло незаметно, одна Эльжбета обратила внимание на них. Улизнув потихоньку из-за стола, она в коридоре перехватила молодое поколение, затащила его в кухню, где и вручила припрятанные до поры шоколадные батончики, проинформировав и о мороженом, к сожалению уже спрятанном Богусей в морозилку. Дети не только с восторгом приняли сообщение гостьи, но даже успели выразить свою признательность.
Девушка вернулась на место за столом и застала конец Клепиной речи:
— Итак, решено. И я лично берусь все устроить. У меня такие связи, столько знакомых, как среди состоятельных личностей, так и среди целых фирм! Правда, действовать надо в Варшаве, не в провинции же, так я на какое-то время ради вас, пани Богуслава, готов переехать сюда из своего Щецина. Правда, с жильем определенные трудности...
Видя, что растроганная Хлюпиха уже открывает рот, чтобы предложить благодетелю кров, Эльжбета поспешила вмешаться:
— Какие трудности? Ведь всю дорогу у нас живешь, когда в Варшаву приезжаешь. Живи, пожалуйста, ты нам не мешаешь. А если и в самом деле организуешь для пани Богуславы выгодные заказы, глядишь, и мы будем с этого что-то иметь. Может, на какой прием пригласят, поедим в свое удовольствие.
Карпинский поддержал дочь.
— Ты знаешь, я рад каждому твоему приезду, — искренне сказал он. — Живи на здоровье. И мне тоже страсть как хочется получить приглашение на один из приемов. Учти, специально прослежу за этим! А если бы Богуся решилась возглавить какой ресторан, так я бы каждый день ходил туда обедать.